Наконец я перестала плакать и, откинувшись, посмотрела наверх в её открытые глаза.
- Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Она провела пальцем по моим губам.
- Да, - прошептала она.
Облегчение, которое пробежало по всему телу, было головокружительным.
- Спасибо.
Она улыбнулась мне, затем обняла, и мы просидели весь шторм в уютной тишине.
*****
Лето быстро подошло к концу, а с ним и время великодушного, хотя иногда и назойливого, гостеприимства Руби. Хижина была почти достроена, остались последние штрихи, чтобы въехать в дом. Я так долго мечтала об этом.
Однажды летним утром я направилась в город, чтобы забрать инструменты, которые Айс оставила в гараже Попа. Пока я спускалась вниз по главной улице, моё внимание привлекла открытая дверь "Серебряной Сосны". Руби просто забила мою голову рассказами о многих чудачествах новой владелицы. Я решила отклониться от заданного курса, чтобы унять любопытство и поднять своё отчасти хмурое настроение.
Открыв дверь, я собиралась быстренько оглядеться, как вдруг на меня надвинулась большая гора живой массы, вытолкнув меня во двор. Замахав руками, я еле удержала равновесие.
- С Вами все хорошо? - спросила гора с сильнейшим акцентом Бронкса. - Я не ожидала сегодня посетителей. Мы где-нибудь встречались? Вы мне кажетесь жутко знакомой. Вы не Хэмптон?
Полностью стушевавшись, я только молча смотрела на женщину, допрашивавшую меня как инквизитор. Даже в тюрьме я никогда не встречала таких больших женщин. Она была выше Айс футов на шесть в высоту и возможно в три или четыре раза шире. Одетая с ног до головы во все розовое, она привлекала к себе взоры, и я пялилась на нее, с трудом удерживая свою челюсть от падения на землю.
Ее тело было буквально усыпано драгоценностями, правда, не могу сказать, искусственными или настоящими.
Кольца украшали каждый палец, а уродливые украшения, приложенные там и сям, смотрелись пиявками на её громадном теле. На меня пахнуло тяжелыми духами. Пришлось потереть свой нос, чтобы не чихнуть.
Из-за под одной руки выглядывала голова небольшой собаки неопределенного происхождения, хотя, как я догадывалась по ее белому окрасу, в её родословной где-то глубоко был кто-то от пуделя. Не могу сказать, насколько глубоко. Мелкие, как бисер, коричневые глазки вглядывались в меня, и я чувствовала близость острых как иглы зубов и языка, что заставило меня подумать о том, что среди ее предков были еще и крысы.
Заметив мой потерянный взгляд, женщина наклонила свою голову, с огромным состраданием в глазах, которое только выдавали ее настоящий снобизм...
- Ох, мне так жаль, милочка. Вы что, глухая? - спросила она голосом, звук которого мог бы разбить стёкла в окнах в округе радиусом в несколько сотен миль. - О, простите меня за мою ошибку. Вы выглядите достаточно нормальной.
Еле удержавшись от язвительного комментария, я нашла в себе силы улыбнуться этому монстру.
- Я слышу. Я просто... не ожидала.
Она положила свою свободную руку на тело, что привело в движение множество ее браслетов, заставляя их звякать.
- Ох, какое облегчение! А я уж было подумала, что мы никак не сможем объясниться.
Я только улыбнулась. И кивнула. Несколько раз.
- Где мои манеры? - спросила она после еще одной неуютной паузы. Высунув руку, она захватила ей одну из моих собственных и начала энергично трясти.
Это было то же самое, что здороваться с холодным, мокрым тестом. И это сравнение оскорбило бы даже тесто.
- Меня зовут Милисент Хардинг-Пост. Пост через "Т", дорогая, как в 'тили-тили'.
Сквозь губы, щедро накрашенные малиновой помадой, вырвался смех, издалека напоминавший чириканье попугая.
Забрав свою руку, я еле удержалась от желания вытереть её о шорты.
- Очень приятно познакомиться с вами, мисс Пост, - ответила я, выделяя букву "Т".
- Ох, пожалуйста, дорогуша. Мы - все друзья здесь, не так ли? Лучше просто Милисент. А вы?
- Тайлер Мур.
Ее глаза, увеличенные очкам, комично расширились.
- Ах, бедняжка! О чем только думали Ваши родители?"
Вероятно о том же, о чем ваши, когда они решили называть вас "Милисент", старая, напыщенная пустозвонка. Я, конечно, не сказала этого вслух. Хотя, признаюсь, какое-то мгновение искушение было очень велико. Я улыбнулась в подтверждение ее ложной жалости и направила разговор в другое, и, надо надеяться, более безопасное русло.