Но собутыльник Куленина уже ничего не слышал и не соображал. Качаясь, он двинулся на капитана. Дементьев не стал ждать, пока Балбес начнет рассекать воздух ножом. Он нанес короткий удар Скрепину в пах. Балбес охнул, нож упал на пол, Скрепин завалился на бок к радиатору батареи системы отопления, вращая расширенными, красными, как у быка, глазами. Андрей воспользовался моментом, снял с карабина наручники, приковал Скрепина к батарее, ударив ладонью по лбу:
– Вот так, недоносок, посиди пока, отдохни.
Повернулся к перепуганному Куленину:
– Ну что, Вася, займемся тобой?
Куленин дернулся к стене. Но неудачно, зацепившись за стул и так плохо державшись на ногах, он загремел на пол, врезавшись головой в дверку холодильника. Поджал под себя ноги:
– Слышь, участковый, не надо меня бить!
– Не надо? Как это не надо? Ты будешь оскорблять меня, оскорблять погоны, власть в моем лице, а я должен все это выслушивать не реагируя? Какая же я тогда власть?
– Это все водка, участковый! Мозги затуманила, нес че ни попадя, ни хрена не думая.
– Ты и сейчас плохо соображаешь. Встать!
– Не-е, бить будешь.
– Буду! Если не оторвешь свою задницу от линолеума. Встать, сказал!
Куленин поднялся, нервно прикрывая одной рукой пах, другой физиономию.
Дементьев приказал:
– Раздевайся до трусов!
– Че? Как это до трусов? Зачем? Ты че задумал, в натуре, участковый? Не дамся! Лучше убей!
– Совсем с ума сошел! Ты что, идиот, решил, что я петушить тебя собрался?
– А на хрена ж тогда раздеваться?
– Да, мозги у тебя серьезно набекрень съехали. Но отставить базары! Быстро разделся и в ванную! Душ принимать будем.
– А не обманываешь?
– Быстро, сказал!
Куленин сбросил тапки, мятые старые засаленные спортивные штаны, грязную майку. Качаясь, прошел в ванную.
Дементьев остановился у порога:
– Включай воду! Холодную!
Куленин выполнил распоряжение Андрея и вскоре завопил:
– У, бля, холодно!
Дементьев усмехнулся:
– Давай, давай, помойся. Мыло возьми, мочалку. Из-под струи не выходить!
– Ну изверг, участковый!
– Поговори еще!
– Че говорить? Хочешь, чтобы я, как Карбышев, в льдину превратился?
– Ты даже о Карбышеве знаешь?
– В школе учили.
– Мылься!
– Может, без этого?
– С этим! От тебя воняет, как от ишака. Хоть отмоешься. Давно не купался?
– Не помню!
– Плохо! Человек должен следить за собой.
– Да ладно тебе.
– А еще нормальный человек должен вести себя по-человечески. Уважать старших, заботиться о матери, семью кормить, а значит, работать. А ты, насколько мне известно, тунеядствуешь. Паразитируешь на шее матери-пенсионерки, деньги у нее отнимаешь, избиваешь.
Куленин взвизгнул:
– Так это она тебя сюда направила?
– А какая тебе разница? Ты мойся, мойся.
– Да задубел я, начальник!
– Ничего, генералу Карбышеву гораздо хуже было, но он все выдержал, не сломался. А мать твоя меня не посылала. Зря, конечно, но не хочет, чтобы сыночка в милицию загребли да за хулиганку годика на три на нары определили. Жалеет чадо свое.
– Как же! Пожалела! Тогда как ты здесь оказался?
– Ну, объясняться перед тобой я не обязан, но если так хочешь узнать, скажу. Слишком вы с дружком громко орали. На улице слышно было. Ну что, помылся? Или еще постоишь под душем?
– Помылся.
– Одежда чистая есть?
– Есть! В шкафу! В комнате!
– Тогда закрывай кран и мухой в комнату! Но только в комнату и сразу же на кухню. Впрочем, улизнуть из квартиры я тебе по-любому не дам. Вперед!
Выключив воду, схватив полотенце, протрезвевший Куленин выскочил из ванной, оставляя за собой мокрые следы. Переоделся, вернулся на кухню. Встал у холодильника.
Дементьев указал на стул:
– Присаживайся, Вася! Теперь поговорим.
От батареи раздался голос Скрепина:
– Ты че приковал меня? Отпусти!
Дементьев ответил:
– С тобой, Балбес, отдельный разговор будет, и не здесь!
Скрепин сплюнул:
– Тьфу, бля, попал!
– Вот это точно. Попал ты по полной. Но пока молчи и приходи в себя.
Балбес замолчал.
Дементьев достал из папки, которую всегда носил с собой и которую оставил на тумбе, войдя на кухню, чистый лист бумаги, шариковую ручку. Отодвинул бутылку, стаканы, тарелки, сигареты и пепельницу на угол стола, положил лист с ручкой перед Кулениным:
– А теперь, Вася, пиши!
– Че писать-то?
– Объяснительную!
– В смысле?
– Пиши, как над матерью издеваешься, деньги на пропой у нее отнимаешь, что пьянствуешь и дебоширишь каждый день. Пиши о том, как сегодня с дружком встретился, как пили, выгнав мать на улицу. В общем, пиши все о своем поведении.
– Ага?! А ты потом меня в кутузку? И дело заведешь?
– Я дела не веду. Это работа следователей. Но в «обезьянник» отправлю, если откажешься здесь объяснение писать. Даю тебе минуту на размышление. Либо пишешь бумагу и мы продолжим разговор тут, дома, или я вызываю наряд патрульно-постовой службы и общаться будем уже в отделе. Но учти, в последнем случае по-мирному мы уже не договоримся.
– А здесь договоримся?
– Все будет зависеть от тебя!
– Ладно! Хотя я сейчас накатаю бумагу, а ты все одно нас с Балбесом в ментовку определишь.
– Надо было тебя еще под душем подержать. Еще плохо соображаешь. Зачем мне заставлять тебя писать объяснение здесь, чтобы потом вести в милицию, когда я могу без проблем взять с тебя объяснения и в отделе, после того как отсидишь сутки в клетке?
Куленин почесал нос:
– А, хрен с тобой! Хуже не будет.
Он взял ручку и начал писать.
Дементьев прошелся по кухне. Встал у окна. Его окрикнул Скрепин:
– Слышь, участковый?
– Чего тебе?
– Поговорить бы с глазу на глаз.
– В отделе поговорим.
– Зачем отдел? На меня у своего участкового компромата хватает, а тут ты еще с обвинением в нападении, мне же никакого резону на зону попадать нет.
– Раньше об этом надо было думать.
– Да погоди ты! Выслушай.
– Ну, что ж, но только без глупостей. Второй раз я тебя успокаивать в более жестком режиме буду, понял?
– Понял! Все понял!
Дементьев отстегнул наручники, повесил их на карабин пояса.
Скрепин поднялся, поправив рубашку:
– В комнату пройдем, пока Куль на себя бумагу катает?
– Иди вперед!
Дементьев со Скрепиным прошли в комнату. Капитан указал ему на диван:
– Садись!
Сам устроился на стуле, напротив пьяницы и дебошира.
– Ну? Говори, что хотел сказать, я слушаю!
Скрепин тряхнул головой, словно сбрасывая с себя груз тяжелого похмелья. Надо признать, в чувство он пришел быстро. Есть такой тип пьяниц. Нажрутся в дым, вроде на грани отруба, а кемарнут минут пятнадцать или продышатся на воздухе – и вроде почти в норме. К данному типу принадлежал и Леонид Скрепин.
– Короче, начальник, врубаюсь я, что ты намерен повесить на меня нападение на представителя власти, так?
Дементьев уточнил:
– Вооруженное нападение, Скрепин, под действием спиртного и в сговоре с Кулениным. Прикидываешь, по какой статье пойти можешь?
– Я и статей этих не знаю, но чую, от зоны не отмазаться!
– Верно чуешь! Не отмазаться!
– Вот и я прикинул, в тюрьме мне делать нечего, значит, надо попытаться договориться.
– Ты из пустого в порожнее не переливай! Есть что сказать, говори, нет – пойдем в отдел!
– Слушай! Ни для кого не секрет, что в Парке культуры и отдыха наркотой торгуют. И вы, менты, об этом знаете. Хватаете всякую мелочь, а крупняк зацепить не можете, потому как никакой информации по тем, кто рулит торговлей, у вас нет. Верно?
– А у тебя есть, да?
– А у меня, представь, есть!
– Ну, и кто рулит наркоторговлей в парке?
– Какой быстрый! Давай сначала договоримся: ты отдашь нож и отпустишь меня, а потом я тебе через Куля и шепну пару фамилий.
Дементьев усмехнулся:
– Ты, значит, умный, продуманный, а я так себе, погулять вышел? Нет, Леонид, как тебя по отчеству?
– Евгеньевич!
– Нет, Леонид Евгеньевич, так дела не делаются.
– Ну, тогда считай, я ничего не говорил.
– А как насчет нападения на представителя власти?