Занятия кончились. Ребекка, вместе с Лекси, вышла из аудитории. Обращая мало внимания на болтовню подруги, она поймала на себя взгляд Томаса. Глаза их встретились. И Ребекка могла поклясться, что тот знает что-то. Возможно, Томас, загородный дом родителей которого стоял на озере, знал о водах Куолемоярви больше, чем сказал Ребекке. Или же знания его были совсем иного характера.
-Прости, мне нужно перекинуться с Томом парой фраз, - прервала Бекки на полуслове Лекси. Та обиженно прищурила глаза. Последнее время, по мнению Лекси, Ребекка была сама не своя. И уже не столь удачным вариантом для подруги.
-Томас! – окликнула Бекки юношу.
Но тот, словно не расслышав ее, повернулся и зашагал в другую сторону.
В коридоре было тесно. Ребекка принялась проталкиваться через группы студентов, однако Томас удалялся от нее все сильнее.
-Томас! – из всех сил крикнула девушка. Ответа не последовало. Вместо, увлеченная выслеживанием человека, на которого она еще недавно даже не обращала внимания, Бекки врезалась в чье-то тело.
-Ой. Простите, - пробормотала она.
-Ничего страшного, госпожа Хол, - вежливо ответил ей высокий плотный мужчина в очках.
Это был господин Эльман. Один из преподавателей.
-Простите, - повторилась Бекки, все еще ища глазами Томаса, но тот окончательно исчез в толпе.
-Я уже сказал: ничего страшного, - устало заверил ее профессор, - С вами все в порядке?
Вопрос застал Бекки врасплох. Она впервые прямо посмотрела на профессора. Тот сверлил ее карими глазами из-под очков.
-Да. Отлично, - соврала она.
Отчего-то Бекки показалось, что вопрос Эльмана был далеко за гранью вежливости.
Но уже скоро тот уже потерял к ее персоне всякий интерес.
Показалось, - выдохнула Ребекка которой и без того хватало забот.
Девушка продолжила поиски Томаса и не заметила. Как Эльман смотрит ей вслед.
За всю свою жизнь я не завела ни одного друга. Нет, я отнюдь не была отшельницей. Даже напротив. Жизнь моя была публична. Блистательна. Но я не спешила ни с кем откровенничать. Не делилась тайнами. Всегда одна зализывала раны разбитого сердца и никогда не умилялась розовым комочкам чужих младенцев. Можно сказать, по сути своей я была одиночкой. Более поэтично: я не обрастала ненужными привязанностями. Возможно именно поэтому ровное, пустынное дно озера было для меня столь подходящей могилой. И от этого же необъяснимо странно: почему между мной и Ребеккой возникла такая связь?
Порой, мне ужасно хочется покупаться в голове этой девушки. Что я смогу увидеть в глубинах ее сознания? Но, проникая в сны Ребекки, я лишь наполняю их водой. Беззвучно, без надежды на спасение, мы снова и снова тонем вместе.
Мне нравится, как Ребекка кричит и глотает воздух, просыпаясь от этих кошмаров. Приятно осознавать, что кто-то разделил твою боль. Возможно, так чувствуешь себя, рассказав подруге о том, что гложет твою душу. Но подруги у меня никогда не было. Зато теперь есть Ребекка.
И мне хочется узнать о ней чуть больше. А еще о том, почему невидимая сила, соединившая нас, дает самой Ребекке проникнуть в меня глубже, чем мне того хотелось бы.
Вот и сейчас, часть наших мыслей слилась. Ребекка сидит за своим письменным столом, в своей огромной пустой квартире. Волосы ее распущены. Глаза полуприкрыты, а рука вырисовывает на бумаге камелию. Мой любимый цветок. Нежный, недолговечный, и, важное для меня-абсолютно без запаха. Я астматик. Вернее, была когда-то.
Откуда Ребекка знает о цветке? Это не известно даже мне.
Я подхожу ближе к девушке. Склоняюсь на ее плечом. Шепчу в ухо.
Лишь день
Он дан, чтоб не увянуть
И этот день живешь ты миг,
Но обернется цвет твой прахом,
Забытым будет кто поник.