– Держи, хозяин! – Каммамури протянул Тремаль-Наику заряженный карабин.
Выстрел уложил второго крокодила, а Янес уже подавал другу свое оружие. Третий выстрел был таким же метким.
– Ну, дело сделано, – сказал Тремаль-Наик. – Можно спускаться.
– Ты воистину великий охотник, – произнес Янес. – С тобой мы точно не пропадем.
– Да прыгайте вы! – заорал Сандокан. – Баркас идет под воду!
Глава 8
Встреча с мавасом
Баркас медленно, но неумолимо тонул.
Он сильно накренился на правый борт, рядом с которым сбились оставшиеся крокодилы, перепуганные меткими выстрелами отважных искателей приключений. Янес первым спрыгнул на палубу, оказавшись чуть ли не по колено в воде, и схватил ящик с боеприпасами, стоявший на кабестане[44]. Остальные последовали его примеру.
– Смотрите-ка, – удивился португалец, – а наше корыто еще на плаву. Крепкий был баркас.
– И все же вода поднимается.
– Однако очень неспешно, – заметил Сандокан. – Наверное, бочки в трюме пока целы.
– Как бы то ни было, а через борт плещет вода, – возразил Каммамури.
– До берега всего ничего. Неужто бравый маратха испугался какого-то ручейка? – поддел товарища Янес.
– Вы бы так не сказали, будь мы на берегу, господин Янес.
– Ты, я вижу, забыл назвать меня раджой, негодник? Перед тобой принц-консорт Ассама!
Ответом был дружный хохот.
– Э-э, братец, да ты никак зазнался? – ехидно поинтересовался Сандокан.
– Карамба! Главный ассамский артиллерист не поименовал меня согласно уставу…
Сильный удар, сопровождаемый скрежетом металла, оборвал его, без сомнения, ироничную фразу.
– Его величество изволит тонуть! – заорал Каммамури. – Спасите раджу Ассама!
– Черт бы вас всех побрал, шуты гороховые, – проворчал Янес. – Тигренок Момпрачема не нуждается в помощи. Я еще не забыл, как быть пиратом старой закалки. Готовы? Тогда за борт, друзья!
– Погоди-ка, Янес, – придержал его за локоть Сандокан. – Дождемся, когда баркас ляжет на дно.
Судно задрало нос, закачалось, крутанулось, зловеще скрипя под тяжестью котла и двигателей, затем на палубу хлынула волна и смыла трупы крокодилов. Погружение продлилось недолго. В этом месте действительно было неглубоко, и баркас мягко опустился на песок. Фальшборта́ все еще торчали над поверхностью воды.
– Прямо идиллическое кораблекрушение, – подытожил португалец. – Если бы все корабли шли на дно таким манером, моряков можно было бы счесть везунчиками.
– В случае, если поблизости не ошиваются ни крокодилы, ни акулы, – сказал Сандокан.
– Значит, забираем боеприпасы и на берег. По правому борту – отмели.
– Отлично, – кивнул Тремаль-Наик. – Мы и так задержались на этой посудине.
– Да еще в столь неприятной компании, – добавил Янес. – До сих пор не верится, что нам не отгрызли ноги. О, реки Борнео! Ненавижу вас всей душой!
– Однако ж ты не раз выходил из них сухим, – усмехнулся Тремаль-Наик.
– Дружище, у Тигрят Момпрачема дубленые шкуры. Что нам зубы крокодилов, змей и акул.
– Трещите, словно калао, – хмыкнул Сандокан.
– Ошибаешься, братец. – Португалец хохотнул. – Калао не трещат, а скрипят, точно несмазанные колеса.
– Твоя правда. Скрипишь, как несмазанное колесо, и никуда не двигаешься.
– Моя флегматичность сродни характеру англичан, и тебе это известно.
– Ну, поглядим, сумеем ли добраться до берега, не намочив оружия и боеприпасов. Мне не терпится вернуться к моим малайцам.
– А мне – к моим дорогим подданным, – поддержал Янес. – Как они там без своего возлюбленного раджи?
Один за другим они перепрыгнули через борт, прямо на трупы крокодилов, и осмотрелись. Фортуна явно благоволила нашей четверке: от отмели к берегу тянулись узкие песчаные косы, едва прикрытые водой.
– Повезло, – резюмировал Каммамури. – Но не прячутся ли в тростнике гавиалы?
– Вряд ли, – ответил Сандокан. – Эти твари чуют кровь за несколько миль. Думаю, в округе ни одного не осталось, все перебрались вверх по течению.
Тремаль-Наик перезарядил карабин, и они осторожно двинулись к берегу. Плотный песок держал хорошо, ноги не вязли. Наконец, перепрыгивая с косы на косу, между которыми тихонько журчала вода, доблестные Тигры Момпрачема и оба индийца оказались на суше. За прибрежными тростниками стеной стояли джунгли: настоящая паутина из переплетенных между собой ветвей и гигантских листьев.
Занималась заря. Звезды стремительно блекли, лесные тени редели на глазах, небо расцветало всеми оттенками розового. Проснулись птицы, разноголосым хором приветствуя дневное светило. Меж ветвей замелькали голуби, чьи головки были увенчаны великолепными коронами из золотисто-голубых перышек. В банановой листве суетились стайки мелких попугайчиков. Крупные какаду с желтыми или малиновыми хохолками степенно совершали утренний туалет. В кронах дурианов щелкали диковинными клювами птицы-носороги, по-местному – калао, чьи немелодичные крики то и дело заставляли нервно вздрагивать обоих индийцев.