— Не понимаю… — выдавила она из себя, нахмурившись.
— Свадьба Михримах и Искандера-паши — вопрос решённый. Это решение принесёт благо не только моей сестре, но и вам. Рано или поздно вы это поймёте. К тому же, ей уже почти девятнадцать лет. В нашей династии султанш выдавали замуж и в двенадцать лет.
Натужно сглотнув, Эсен Султан опустила взгляд серо-голубых глаз к своим рукам, сложенным на коленях, видимо, пытаясь совладать со своими эмоциями и чувствами.
После поднялась с тахты и, медленно подойдя к письменному столу, за которым сидел повелитель, посмотрела на него с неожиданным отчаянием и болью.
— Прошу вас… Я понимаю, что моим дочерям придётся выйти замуж. Но пока что рано об этом говорить. Ещё несколько лет. Дайте им вырасти. Не ломайте их судьбы.
Султан Баязид посмотрел на неё с сожалением и отрицательно покачал темноволосой головой.
— Об этом уже поздно говорить, — возразил он, поднявшись из-за стола и подойдя к ней. — Михримах должна была выйти замуж ещё несколько лет назад, но вы в силу своего нежелания расставаться с ней и оставаться одной в Старом дворце этого не допустили. И сейчас пытаетесь помешать ей построить собственную жизнь. Это вы ломаете ей судьбу. К счастью, Нилюфер подобного вам не позволит, и за неё я могу не беспокоиться. Но Михримах я защищу. От вас и вашего эгоизма.
— Кого и от кого вы намереваетесь защищать? — процедила Эсен Султан, свирепо посмотрев на повелителя. — Она — моя дочь! И это я буду защищать её от вас. Этой свадьбе не бывать. Пока я и Михримах этого не желаем.
Несколько мгновений султан Баязид молчал, в напряжённой задумчивости смотря куда-то в сторону зажжённого камина, а после снова обратил взгляд тёмно-карих глаз к Эсен Султан.
— Тогда поступим так. Ваши желания в данном вопросе не играют роли. А вот желания Михримах, конечно же, важны. Пока она не желает этой свадьбы, её не будет. Но если она выразит своё согласие, свадьба состоится. Я дам ей время подумать, но в ожидании её решения помолвку отменять не стану.
Эсен Султан тут же расслабилась и заметно успокоилась. Михримах Султан была полностью под её влиянием, и уж в чём-то её убедить для неё не составит труда.
— И будьте готовы к разочарованию, — усмехнулся повелитель, заметив её реакцию. — Михримах, хотя и привязана к вам, вполне возможно сделает правильный выбор. Выбор для себя, а не для вас. Можете идти.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Покои Филиз Султан.
В отличие от прошлого вечера, в который она с нетерпением и радостью готовилась к встрече с повелителем, в этот вечер Филиз Султан была скорее обеспокоена и нервозна.
Стоя перед большим зеркалом в золочёной оправе, женщина отрывистыми движениями рук то и дело поправляла и отдёргивала кофейно-коричневое платье, проводила пальцами по распущенным тёмно-русым волосам, мягкой волной ниспадающим на её плечи, и придирчиво вглядывалась в своё лицо.
Ей казалось, что она недостаточно хороша, что платье не идёт ей, что волосы лежат неаккуратно и многое-многое другое, обусловленное её обеспокоенностью и нервозностью.
В эту ночь она намеревалась изменить свою жизнь. Попытаться вернуть к себе расположение повелителя и его любовь. И Филиз Султан полагала, что для этого ей нужно быть безупречно красивой.
Случайно посмотрев в свои тёмно-серые глаза, поймав их в зеркальном отражении, султанша замерла. В это мгновение она вдруг осознала, что безупречная красота — не совсем то, что нужно.
Дэфне Султан сказала, что для того, чтобы всё изменить, ей нужно быть собой. Той женщиной, которую султан Баязид полюбил много лет назад. А какой она была, та Филиз Султан?
Задумчиво нахмурившись, султанша попыталась представить себя в далёком прошлом. Безусловно, спокойная и мягкая. Всегда готовая поддержать и окружить заботой близких ей людей. Улыбчивая. Понимающая.
Филиз Султан помрачнела, придя к выводу, что от той женщины, которой она была много лет назад, в ней ничего не осталось.
Вместо спокойствия и мягкости теперь были постоянная нервозность и бессильная уязвимость.
Она не в силах поддерживать и заботиться о близких людях, так как сама нуждается в постоянной поддержке и заботе, которые ей в последнее время оказывают Дэфне Султан и дочь Эсма.
Нынешняя Филиз Султан забыла, что значит улыбаться, и теперь изо дня в день плачет, жалея себя и сожалея о прошлом, в котором была счастлива.
И она не может придти к пониманию ни в отношениях с повелителем, ни в отношениях с собственными детьми.
Значит, причина того, что от её счастливой жизни остались лишь руины, в этом? В том, что она перестала быть собой?
А в ней ли заключается эта причина? Или в том, что повелитель разлюбил её, она не виновна, как и в том, что дети, её уже давно выросшие дети, отдалились от неё?
Желания и мысли повелителя не могут целиком зависеть от неё, потому она не может являться причиной тех или иных его поступков и действий. А дети, вырастая, неизбежно отдаляются от своих родителей в поисках себя, независимости и собственной жизни.
Придя к осознанию этого, Филиз Султан ещё раз, теперь уже поражённо, заглянула в свои тёмно-серые глаза, смотрящие на неё из зеркала. Все эти годы она корила себя за то, в чём не было её вины, и тем самым сама же разрушала свою жизнь. То есть, конечно, и она была виновна в том, что случилось с ней, но ведь не только от неё одной всё зависело.
Как она могла остаться самой собой, когда её жизнь переменилась? Конечно же, она изменилась, как меняется каждый человек с течением лет. И она должна это принять. И использовать.
Султан Баязид может полюбить и её, теперь уже изменившуюся Филиз Султан. Полюбить заново, как влюбляются в другую женщину.
А причина её отдалённости от детей заключается в том, что она и не пыталась их понять, увлечённая своими переживаниями, а они были увлечены своими. Филиз Султан всегда ждала первого шага сближения от них, а сама стояла на месте, думая, почему же ничего не меняется.
— Султанша, что-то случилось? — принеся шкатулку с драгоценностями, обеспокоилась Айше-хатун, посмотрев на поражённо смотрящую на своё отражение госпожу.
— Я просто… — покачала темноволосой головой Филиз Султан, посмотрев на неё с изумлённым облегчением. — Поняла, что происходило со мной все эти годы.
— О чём вы? — непонимающе нахмурилась служанка, протягивая ей ожерелье с топазами, подходящее к её кофейно-коричневому платью.
— Неважно, — улыбнулась султанша, застегнув ожерелье на своей шее и волнительно вздохнув. — Идём.
Проходя по коридорам дворца в сопровождении Айше-хатун, Филиз Султан заметила стоящую возле дверей готовящегося ко сну гарема Элмаз-хатун и не сдержалась от триумфальной улыбки.
У дверей султанских покоев Филиз Султан волнительно улыбнулась Айше-хатун, и, дождавшись, когда Ферхат-ага пригласит её с позволения повелителя, вошла.
Султан Баязид стоял спиной к ней возле своего письменного стола, задумчиво смотря на что-то, что на нём лежало.
— Повелитель, — поклонилась она, нахмурившись из-за того, как испуганно звучал её голос.
Он обернулся через плечо, и его тёмно-карие глаза посмотрели прямо на неё. Не мимолётным скользящим взглядом, как было всё то время, что они жили в Топкапы, а прямым и внимательным.
Тёплая улыбка коснулась его губ, и Филиз Султан бессознательно улыбнулась ему в ответ.
Опомнившись, она подошла к нему и хотела было, как положено, опуститься на колени и поцеловать край его одеяния, но повелитель не позволил ей этого сделать, положив смуглую руку поверх её плеча.
— Не нужно этого.
Улыбка на её лице тут же погасла.
Филиз Султан опустила темноволосую голову и поникла, по своему поняв его.
Он позвал её к себе только потому, что на этом настояла Валиде Султан. Ей не удастся ничего изменить, потому что он этого не хочет. Не позволит. Скажет, что разрешает ей остаться на ночь в его покоях, а сам даже не прикоснётся к ней.
— Что такое? — приподняв её лицо прикосновением пальцев к подбородку, непонимающе спросил султан Баязид.
Она поддалась ему, позволив приподнять лицо, но её взгляд всё ещё был опущен в пол.