Чтобы не поставить под сомнение свой авторитет в гареме, Нефизе большую часть дня старательно приводила себя в порядок, став еще более красивой, чем обычно. Изящно уложила свои длинные темные волосы, ярко подвела краской глаза, нарядилась в атласное синее платье, которое ей принесли евнухи в числе других милостивых даров султана своей новой фаворитке. Постояла еще немного перед зеркалом, заставляя себя улыбаться, а когда улыбка стала казаться более-менее искренней, вышла из комнаты, в которую ее переселили утром.
Подойдя к деревянным перилам этажа фавориток, она высокомерно поглядела вниз и махнула рукой наложницам, которые посмотрели на нее кто с завистью, а кто с восхищением. Изображая счастье и довольство, она спустилась по лестнице вниз и сразу же оказалась в окружении подруг, которые наперебой расспрашивали ее о султане и изумлялись ее новому наряду.
— Вы представить себе не можете, какой у султана взгляд, когда вы с ним наедине, — наслаждаясь всеобщим вниманием, рассказывала Нефизе, сидя на тахте в кругу любопытных наложниц, мечтающих оказаться на ее месте.
Афсун вышла из своей комнаты и нахмурилась, когда услышала ее голос. Подойдя к перилам, она прислушалась.
— Какой? — жадно подалась к Нефизе одна из ее преданных подруга Хадижа.
— От него по всему телу бежит дрожь, — ухмыльнулась та с загадочным видом.
Афсун, хмыкнув, отошла от перил и неторопливо спустилась вниз, насмешливо слушая хвастливые откровения новой фаворитки. Когда ее заметили, разговор сошел на нет. Нефизе одарила ее высокомерным взглядом с привычным оттенком превосходства.
— Что такое, Афсун? Тоже захотелось послушать о моей ночи с султаном? Уверена, там, в Трабзоне, вряд ли ты удостоилась такого его взгляда, так что я понимаю твое любопытство.
Наложницы захихикали, и Афсун, которую это задело, впервые за время своего пребывания в гареме не сдержалась.
— Как все было в Трабзоне знаю лишь я, да султан. Поверь, Нефизе, я не смогла заметить, какой у повелителя был взгляд в ту ночь. Было совсем не до того, чтобы заглядывать в его глаза. Но тот взгляд, которым он меня одарил, когда я пришла к нему с новостью о своей беременности, был в тысячу раз дороже, чем все взгляды, которыми он мог смотреть на тебя.
Гарем ошеломленно замер. Нефизе оскорбилась и растерялась от неожиданного ответного удара со стороны всегда тихой и слабой Афсун. Последняя, удовлетворенно улыбнувшись, развернулась и неторопливо ушла, провожаемая удивленными взглядами. Тут в ташлык вошел Идрис-ага и обратил на себя всеобщее внимание непривычно серьезным видом.
— Что вы здесь хохочете? Постыдились бы, неблагодарные!
— А чего нам стыдиться? — в недоумении откликнулась одна из наложниц.
— Думай, что говоришь! — смерив ее строгим взглядом, процедил евнух. — У нашей династии беда. Если вы еще не знаете, шехзаде Сулейман погиб, упав с лошади на занятиях утром. Повелитель и вся его семья переживают огромное горе. Чтобы я ни звука не слышал, иначе останетесь без ужина!
Гарем зароптал, испуганный новостью, и девушки растерянно заозирались друг на друга.
Топкапы. Дворцовый лазарет.
Двери со скрипом отворились, и в лазарет с осторожностью вошла Хафса Султан. Она в нерешительности замерла у порога, увидев, что повелитель, сгорбившись, неподвижно сидит на кровати, на которой покоился его погибший сын, и смотрит на него пустым взглядом. Лицо шехзаде Сулеймана было таким невинным и безмятежным, что, казалось, он просто заснул. Блестящие золотистые волосы обрамляли его еще детское лицо, руки лежали вдоль тела, а на кафтане было несколько грязных пятен. Видимо, пыль налипла на ткань, когда он выпал из седла на землю.
— Государь, простите, если потревожила вас.
Султан Баязид не откликнулся, словно ее здесь и не было. Продолжал невидящим взглядом лицезреть сына. Сочувствие, несвойственное ей, наполнило взор Хафсы Султан, и она подошла к нему со спины. Помедлила, но все же положила ладонь на плечо повелителя и сжала его.
— Знаю, потеря ваша невосполнима, но знайте, что мы все, ваша семья, в этот трудный момент сочувствуем вам и скорбим по нашему бедному шехзаде, ставшему жертвой ужасной случайности.
— Эта ужасная случайность произошла по вине человека, которому я доверил своих сыновей, — наконец, заговорил повелитель, но голос его был полон тлеющего гнева.
Хафса Султан вздохнула, понимая, что вскоре произойдет.
— Вы желаете его казни, государь?
— Мой сын мертв! — как если бы она этого не понимала, яростно процедил он. — По-твоему, Хафса, я могу иметь иное желание?!
Он поднялся и отошел от кровати, на которой покоился шехзаде Сулейман. Хафса Султан покосилась на мальчика и подошла к повелителю, решив осторожно разузнать о том, что ее интересовало больше желания посочувствовать.
— Повелитель, а что насчет Эмине Султан? Ей еще не известно о случившемся? И повлияет ли это на ее судьбу?
В этот раз султан Баязид молчал долго, хмуро смотря в окно, но султанша терпеливо ждала его ответа, зная, что от него зависит, останется ли жива Эмине Султан или же все-таки будет казнена, несмотря на гибель сына.
— Смерть сына не снимает с нее вины за совершенное с моей матерью, — наконец, твердо произнес он, и даже на его лице отразилось то отторжение, которое он теперь питал по отношению к когда-то любимой жене. — Завтра, перед казнью, ей сообщат о том, что случилось с Сулейманом.
— Но почему не сейчас? — осторожно спросила Хафса Султан, скрывавшая довольство, рожденное решением повелителя о казни ее соперницы. — Разве она не должна знать об этом? Ведь это и ее сын.
— В этом все и дело, Хафса. Какие бы преступления она не совершила, Эмине — мать, а я… не настолько жесток, чтобы подвергать ее тем же страданиям, которые сейчас испытываю я. Она не успеет испытать всей боли от смерти сына, как… сама простится с жизнью, — последние слова дались ему с трудом, и было видно, что гнев в нем борется с горьким сожалением и жалостью.
— Тогда, возможно, ей лучше вовсе не знать об этом?
— Как ты сказала, она все же должна знать.
— Я поняла, — отозвалась султанша и, помедлив, добавила: — Если вам угодно, я займусь подготовкой к похоронам.
Увидев, что султан отрешенно кивнул, она поклонилась и вышла, оставив его наедине с мертвым сыном и скорбью.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Элмаз уже довольно долгое время сидела на ложе в покоях сестры и поглаживала по золотым волосам лежащего головой у нее на коленях Османа. Он вздрагивал от приглушенных рыданий, которых стыдился, но не мог подавить. Элмаз и сама не могла сдержать слез, которые лились у нее по щекам. Весть о смерти Сулеймана настигла ее, когда она встретилась в одном из коридоров с Идрисом-агой. Он и сообщил ей о случившемся и он же подхватил ее, когда она едва не лишилась чувств от овладевшего ею потрясения.
Придя в себя, она первым делом отправилась в лазарет, чтобы собственными глазами увидеть Сулеймана, но ее туда не пустили, так как сам повелитель пришел увидеть тело погибшего сына. Элмаз бросилась было в подземелье, чтобы обо всем сообщить сестре, но Айнель-хатун остановила ее, сказав, что султан велел не говорить той о случившемся сегодня. Растерянная Элмаз не стала противиться и начала искать Османа, догадываясь, в каком он пребывает состоянии. Она нашла его в покоях матери, плачущем на ее ложе.
— Это я виноват, — вдруг нарушил установившееся молчание Осман.
Элмаз нахмурилась и позволила ему поднять голову с ее колен, а после с непониманием воззрилась на него.
— Что ты говоришь, милый? Как ты можешь быть в этом виновен?
— Утром, перед занятиями… — сокрушенно заговорил мальчик. — Я насмехался над ним, а Сулейман… он, конечно, разозлился. Мы с ним поспорили, что один из нас первым прискачет к Охотничьему домику. Я же знал, что он в седле еле держится… Сулейман и сам это знал, но хотел доказать мне, что не такой уж он слабак, как я считал. Если бы не этот спор, он бы и не сел в седло. Я слышал, как вчера он говорил с Серхатом Беем и попросил заниматься с ним отдельно, без меня, так как смущался моих насмешек. В это утро, если бы не спор, он не пришел бы на занятия.