— О чем же? — напряглась Эсма Султан и невольно сделала несколько шагов к нему. — Что произошло? Не пугайте меня, паша.
— Утром случилась трагедия, — смотря на нее с горечью, заговорил Давуд-паша. — На занятиях по верховой езде шехзаде Сулейман упал с лошади и… свернул шею.
Ахнув от ужаса, Эсма Султан прикрыла рот ладонью, а другой рукой схватилась за спинку стула, возле которого стояла, чтобы удержаться на подогнувшихся ногах. Паша поспешил к ней и под ревнивым взглядом дочери обнял ее как-то совсем по-отечески. Не так, как это делает муж. Это обстоятельство вызвало еще большую ревность Сельминаз, как если бы отец обрел еще одну дочь и предпочел ту в обход нее. Эсма Султан не ответила на утешающее объятие мужа, но в потрясении схватилась пальцами за ткань его кафтана на груди.
— Идемте, госпожа, я провожу вас в покои.
Поддерживая ее, дрожащую от рыданий, Давуд-паша увел жену из холла и, когда они оказались в супружеских покоях, бережно усадил на ложе и сам опустился рядом. Он терпеливо ждал, когда она придет в себя, и не трогал ее, просто будучи рядом. Эсма Султан вскоре перестала плакать, и глаза ее лихорадочно заблестели. Она вдруг поднялась с ложа и суетливо направилась в гардеробную.
— Куда вы, султанша? — озадачился Давуд-паша. — Не стоит ехать сейчас в Топкапы. Уже очень поздно. Да и повелитель никого не желает видеть. Полагаю, будет лучше, если вы поедете завтра утром.
Эсма Султан уже неспешно вернулась в покои с платком в руке и потерянно посмотрела на него.
— Представить не могу, каково ему… Отец, верно, с ума сходит. Я должна быть рядом!
— И вы будете, но завтра, — успокаивающе ответил паша и, поднявшись, подошел к ней. — Поверьте, так будет лучше.
Все же кивнув, Эсма Султан позволила платку выскользнуть из ее пальцев, а сама в поисках поддержки подалась к мужу и спрятала заплаканное лицо у него на груди. Давуд-паша обнял ее одной рукой за плечи, а вторую положил на ее волосы, темными локонами лежащими на плечах и спине девушки. Они стояли так некоторое время, окутанные вечерней полутьмой и тишиной. Но вдруг султанша напряглась в руках мужа, и он, почувствовав это, отстранился, чтобы заглянуть в ее лицо и понять, в чем дело.
— А кто… кто проводил занятие? — дрожащим испуганным голосом спросила Эсма Султан.
— Серхат Бей. Повелитель очень разгневан, велел заточить его в темницу. Утром будет исполнена его казнь.
Эсма Султан мгновение в ужасе смотрела на мужа, не понимающего ее реакции на его ответ, а после безвольно обмякла в его руках.
— Султанша! — в тревоге встряхнул ее Давуд-паша, но видя, что она потеряла сознание, подхватил ее на руки и положил на ложе поверх изумрудно-зеленого покрывала. — Госпожа? — сев рядом, он легко похлопал ее по щекам, чтобы привести в чувство, но та не реагировала.
Решив, что она придет в себя, когда ее тело это позволит, паша оставил девушку в покое. Помедлив, протянул руку и убрал локон, упавший на ее побледневшее лицо.
— Что же, теперь понятно, кто был причиной ваших страданий, — задумчиво протянул он, смотря на жену.
В зеленых глазах его, обращенных к ней, теплилось печальное сожаление. Вздохнув, паша вскользь коснулся ее щеки и поднялся с ложа, чтобы позвать служанок, которые позаботятся о султанше, когда она очнется.
Топкапы. Подземелье.
Он сидел на каменном полу, положив руки на согнутые колени и откинувшись головой на стену. Темнота и холод действовали угнетающе, но Серхат не поддавался этому и хмуро смотрел в потолок. Он понимал, что, скорее всего, это его последняя ночь. Но страха перед смертью в нем не было. Его переполняли лишь сожаление о том, что не смог обеспечить безопасность доверенных ему шехзаде, и тоска по любимой, которую он, верно, больше не увидит перед смертью.
Мужчина со светлой грустью вспоминал их последнюю встречу, счастливое сияние глаз Нилюфер Султан и ее тихий смех, когда он целовал ее, как вдруг услышал чьи-то шаги, эхом отзывающиеся в подземелье. Чуткий слух Серхата различил звук шагов даже нескольких человек. Он, настороженный, поднялся с пола. В темноте за решеткой обрисовались чьи-то силуэты. Подойдя ближе, Серхат узнал свою госпожу, облаченную в дорожные мужские одежды и плащ, капюшон которого она торопливо скинула с головы.
— Госпожа, что вы делаете? — удивился Серхат, увидев, как один из воинов подошел к его темнице со связкой ключей в руках. — Повелитель вам этого не простит.
— И черт с ним! — ухмыльнулась Эдже и, когда ее воин открыл решетку, положила руку на плечо вышедшего из темницы Серхата. — Неужели ты думал, что я позволю им казнить тебя? Без тебя мне не справиться. Мы покидаем Стамбул немедленно. Ждать до утра нет смысла. Придется добираться до Египта своим ходом без султанских лошадей и воинов, но мы с тобой выбирались из куда худших ситуаций, верно?
— Как вы смогли попасть сюда и тем более завладеть ключами? — настороженно спросил Серхат, когда госпожа жестом велела одному из воинов отдать ему плащ и меч.
— А как ты думаешь? — насмешливо хмыкнула Эдже. — Пришлось расправиться с несколькими охранниками и, пока их не обнаружили, стоит поскорее убраться из этого дворца.
Они направились к выходу из подземелий и прошли мимо темницы, в которой была заточена Эмине Султан. Она слегка привстала с колен, когда заметила их, и в надежде подалась к решетке.
— Выпустите меня! — взмолилась она, видя связку ключей у одного из воинов. — Прошу вас!
Эдже остановилась, а Серхат неодобрительно нахмурился, понимая, что для них непозволительна каждая секунда промедления.
— А вас, султанша, поутру ждет встреча с палачом и его топором, — процедила Эдже, с неприязнью смотря на отчаявшуюся женщину. — Судя по тому, что я о вас слышала, вы ее заслужили.
Ухмыльнувшись, Эдже развернулась и скрылась в темноте вместе со своими людьми, а Эмине Султан, слыша их удаляющиеся шаги, снова откинулась спиной на каменную стену и поникла, почувствовав, как по щекам в который раз полились горькие слезы.
Дворец Хафсы Султан.
Желая вернуть мужу его положение и, наконец, сделать его великим визирем, Хафса Султан решила обсудить с ним это, как и свое решение выдать Нилюфер Султан за Коркута-пашу ради получения его поддержки, поэтому этим вечером приехала в свой дворец. Она давно в нем не была, так как прежде каждая ее встреча с мужем заканчивалась скандалом, и она предпочитала жить в Топкапы.
Прошло достаточно времени с тех пор, как они похоронили новорожденную дочь и простились с возможностью впредь иметь детей. Хафса Султан уже оправилась от горя — она умела подавлять чувства и ставить превыше них разум — и надеялась, что ее муж поступил также. Им пора было начинать действовать как прежде — расчетливо и слаженно.
Но по прибытии домой мужа она не обнаружила. Не понимая, где он может быть в такое время, Хафса Султан вызвала главу дворцовой стражи. Напряженная, она в ожидании его прихода расхаживала по холлу, наполненная непониманием и беспокойством. На Мехмета-пашу это было непохоже.
— Султанша.
Обернувшись, Хафса Султан поглядела на агу и холодно спросила:
— Где Мехмет-паша? В такой час его нет во дворце?
Стражник напрягся и медлил с ответом. Это еще больше насторожило султаншу. Она подошла к нему и высокомерно вскинула русоволосую голову.
— Отвечай. Или язык проглотил?
— Султанша, насколько мне известно, паша… редко остается на ночь во дворце с тех пор, как вы перебрались в Топкапы. Где он, я не могу сказать. Паша уходит, ни о чем нам не говоря.
Хафса Султан в непонимании уставилась на него, удивленная услышанным. Муж не ночует в их дворце?.. Подозрения, свойственные любой женщине, узнавшей, что ее муж неизвестно где проводит ночи, тут же овладели ею. Нет, он не мог. Какие бы скандалы они не устраивали, Мехмет-паша никогда бы не стал ей изменять. В их браке всегда больше, чем она, любил паша. Возможно, он остается на ночь в одном из своих владений, не желая находиться во дворце, где погибла их дочь?
— Я хочу, чтобы вы узнали, куда он уходит. Проследите за пашой и, когда все выяснится, немедленно доложите мне.
— Как прикажете.
Отвернувшись от стражника, Хафса Султан подошла к окну и обхватила себя руками поверх предплечий, терзаемая подозрениями и беспокойством.