Султан Баязид посуровел и, заложив руки за спину, посмотрел куда-то в сторону.
─ Да, мне об этом известно. Я велел начать поиски по всей столице. Серхата Бея найдут, и он понесет наказание.
─ Сомневаюсь, что он еще в Стамбуле. Эдже Дориа намеревалась отправиться в Египет, и много вероятно, что Серхат Бей, как ее слуга, сопровождает ее.
─ Я переверну всю империю, но найду его и предам казни за то, что случилось с моим сыном! ─ в злости процедил повелитель и стремительно вышел на балкон.
Хафса Султан последовала за ним, настороженная из-за того, что он не упоминал бежавшую жену.
─ А как же… Эмине Султан? Ее тоже ищут? Она-то, скорее всего, пребывает в столице. Я думаю, что Эдже Дориа вызволила только своего слугу Серхата Бея, а бежать Эмине Султан помог кто-то другой, воспользовавшись тем, что подземелье осталось без охраны — люди Эдже Дориа расправились со стражниками. Тот, кто организовал побег, спрятал султаншу под своим крылом. И я уверена, что этот человек один из важных людей в Стамбуле, потому что смог организовать побег так, чтобы не осталось ни одного свидетеля.
В этот раз повелитель молчал, угрюмо лицезрея открывающийся с балкона вид на залив Босфор, залитый солнечным светом. Наблюдая за ним, Хафса Султан испугалась, что он отказался от своего намерения казнить жену, уличенную в отравлении покойной Валиде Султан. Он уже не выглядел разъяренным. На лице его читались печаль и сожаление.
─ Она уже не сможет вернуться во дворец, Хафса, и это станет для Эмине еще большей карой, чем казнь. Отныне она лишена и султанства, и богатства, и, что более всего меня огорчает, возможности видеть своих детей. Кто бы ей не помог, пусть будет так, как случилось. Ей больше не место в моей семье, и она ее покинула.
─ Государь, но как же?.. ─ возмутилась Хафса Султан, которая уповала на казнь в качестве расправы над той, кто столько времени отравлял ее жизнь. А что, если Хюррем и вправду спасла Эмине для того, чтобы обрести в ее лице союзника в своей готовящейся мести? ─ Она стала причиной смерти вашей матушки! И останется в живых? Неужели вы не станете искать ее, чтобы, как и Серхата Бея, предать казни в наказание за совершенное?
─ Мой гнев остыл, и я понял, что не хочу, чтобы на моих руках была кровь матери моих детей, ─ мрачно ответил он. ─ Я помню ту ненависть, которую питал мой отец к своему отцу, казнившему его матушку Эсмахан Султан. Он так и не смог простить его и всю свою жизнь жалел о том, что не сумел помешать, остановить эту жестокость. Я не желаю оказаться на месте деда, который для собственных детей был убийцей, лишившим их материнской любви. Осман и Айнур уже ее лишились, и еще большую боль я им не причиню.
Хафса Султан сочла за лучшее промолчать, но негодование жгло ее изнутри. Она думала, что одержала победу, но, оказалось, напрасно торжествовала. Эмине Султан избежала кары и, пусть и все потеряв, осталась в живых. Султанша могла, как и повелитель, забыть о ней, решив, что она больше ее не потревожит, но не была в этом уверена. Вместе с Хюррем они могут нанести ей удар в спину, а этого нельзя было допустить.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
Облегчение, что Серхату удалось избежать казни, за ночь превратилось в горькое сожаление о том, что он не забрал ее с собой. Стоило ему только послать ей весточку, и она бы без тени сомнений бежала с ним из этого кровавого дворца, счастливая иметь возможность быть с любимым без страха перед наказанием за их запретные чувства. Но он ушел и оставил ее как раз в тот момент, когда она в нем так отчаянно нуждалась. Нилюфер Султан говорила себе, что Серхат не знал об ее положении и оставил потому, что был уверен — здесь она в большей безопасности, чем с ним, приговоренным к казни беженцем, не уверенным в том, что доживет до следующего дня. И он был бы прав, если бы не намерения Хафсы Султан, решившей ради своих интриг выдать ее замуж.
Даже покойной матушке, еще когда они жили в Старом дворце, Нилюфер Султан уверенно заявляла, что выйдет замуж только по своей воле, и никто не посмеет заставить ее стать женой того, кого она не пожелает. Увы, реальность оказалась совсем иной, чем ее представления. Что она могла сделать сейчас, чтобы избежать нежеланной участи? Ровным счетом ничего. Эта дьяволица Хафса Султан возобладала слишком уж большой властью в Топкапы и над повелителем, чтобы она смогла дать ей отпор.
А брату сейчас не до ее чувств. Он скорбит по погибшему сыну и вряд ли станет прислушиваться к ее просьбам не выдавать ее замуж, когда, согласно представлению династии, для этого давно пришло время. Повелитель даже родную дочь выдал замуж, не заботясь о том, что этим разбивает ей сердце и ломает ее судьбу. Что уж говорить о ней, даже не родной сестре, которую он впервые в жизни увидел лишь чуть больше года назад и с которой за все это время обмолвился лишь парой слов?
Опечаленная крахом своей жизни, султанша этим утром не нашла в себе сил даже подняться с постели и лежала, тоскливо смотря в стену. Даже мысли о побеге не приносили ей облегчения. Дафна никогда ее такой не видела и сильно беспокоилась за ее душевное равновесие. Нилюфер Султан всегда была сильной и решительной, но, чего она и боялась, любовь ее размягчила. Позволив на миг взлететь, она тут же швырнула ее обратно на землю, заставив разбиться на мелкие части, которые султанша все никак не могла собрать воедино.
Вернувшись в покои с завтраком для госпожи, Дафна поставила поднос на столик, а сама подошла к лежащей на ложе спиной к ней Нилюфер Султан и погладила ее по плечу.
─ Султанша, я принесла вам завтрак. Вставайте, поешьте немного. Вы так заболеете.
─ Не хочу.
Дафна вздохнула и, желая ее подбодрить, приглушенно проговорила:
─ Идея с побегом все еще в силе? Если да, то нам нужно начать готовиться, чтобы успеть до… свадьбы. Хафса Султан ведь сказала, что этот Коркут-паша уже на пути в столицу. Не успеет он приехать, как Хафса Султан по-быстрому устроит вашу свадьбу, и тогда уже будет поздно. Султанша, вам нельзя сейчас предаваться унынию. Нужно действовать!
─ Могу я хотя бы один день полежать в постели и, как ты сказала, «предаться унынию»? ─ раздраженно выдохнула Нилюфер Султан, дернув плечом, на котором лежала рука служанки. ─ Неужели ты не видишь, что мне плохо?
─ Султанша, но вы же сами всегда говорили, что слезами горю не поможешь, ─ понимая, почему она так груба, Дафна не обиделась и с сочувствием смотрела на нее. ─ Вам нужно быть сильной, чтобы суметь избежать несчастий.
─ Я устала быть сильной, Дафна, ─ раздался ей в ответ безжизненный голос той. ─ Хотя бы сегодня дай мне побыть слабой, поплакать и пожалеть себя, как это делают все женщины.
Чуть улыбнувшись, Дафна покорно оставила свою госпожу и вышла из покоев, чтобы дать ей возможность остаться наедине с собой.
Предместья Стамбула.
Лошади паслись неподалеку на поляне, у которой остановились на привал утомившиеся путники. Воины — все, как один, в длинных черных плащах — сидели на траве, ели и переговаривались между собою. В стороне от них на стволе упавшего дерева сидел Серхат и с угрюмым видом смотрел поверх поляны в ту сторону, откуда они прискакали. Он даже не пожелал присоединиться к их скромной трапезе, хотя, верно, не ел уже больше суток.
Эдже, прежде сидевшая в окружении своих людей, посмотрела на него и нахмурилась, после чего поднялась с травы и направилась к воину, прихватив для него кукурузную лепешку. Их они купили в одном из поселений, мимо которого проезжали, чтобы иметь хоть какую-то пищу в пути. Без слов сев рядом с Серхатом на ствол дерева, она протянула ему лепешку, и тот, взяв ее, сразу откусил от нее половину.
— Понять не могу, что тебя тревожит, — заговорила Эдже, посмотрев туда же, куда был направлен взгляд мужчины. — В Топкапы ей ничто не угрожает. Она — сестра султана. А то, что тебе пришлось покинуть ее… Прости, но это было ожидаемо. Твое место рядом со мной, в Генуе, куда мы однажды вернемся. Ты сам выбрал этот путь. Ее судьба тоже известна — станет женой какого-нибудь паши, родит ему детей и проживет свою жизнь в кругу семьи, ни в чем не нуждаясь.