Серхат жевал и не отвечал, но его плечи напряглись.
— Позволить бежать Нилюфер Султан вместе с нами было бы глупо, Серхат, и ты это понимаешь, потому и оставил ее. Я знаю, как тяжело тебе было принять это решение, но…
— Госпожа, я не нуждаюсь в утешении, — отрезал Серхат, когда доел. Он, наконец, посмотрел на нее, и взгляд его был суров. — Не стоит продолжать этот разговор.
Эдже внимательно на него посмотрела, но не смогла разглядеть в его глазах боли или печали, потому кивнула.
— Вероятно, повелитель станет нас искать. Он не простит тебе смерть своего сына и будет желать твоей казни. Весь дворец шептался о том, как он горюет и гневается, — заговорила она о насущных проблемах. — Нам нужно поскорее добраться до Египта и быть как можно более осторожными в пути.
— Когда мы прибудем в Египет, с чего вы намерены начать поиски? Вы сказали, что разгадали смысл того послания, что вам оставил адмирал. Не поделитесь?
— Он упомянул одну царицу Древнего Египта, и я решила изучить все, что с нею связано. Прежде всего я обратила внимание на ее храм в Луксоре и хочу первым делом наведаться туда.
— Что адмирал может столько времени делать в древнем храме Египта? — усмехнулся Серхат. — Думается мне, если он и был там, то уже давно…
— Значит, будем искать в другом месте! — перебив его, неожиданно яростно процедила Эдже. — Если понадобится, я объеду весь Египет и потрачу на это годы, но не остановлюсь! Я знаю его. Артаферн ни за что бы не стал оставлять это послание, если бы не хотел, чтобы ему помогли. Знать бы только, зачем сестрам Серпиенто посылать его в Египет, и тогда поиски станут значительно легче.
— Возможно как-нибудь это узнать? — деловито спросил Серхат, повернувшись к ней. — Та юная госпожа, что вызволила нас из темницы, не может помочь?
— Долорес? — удивилась Эдже, а после озадаченно свела брови. — Она же сказала, что ничего об этом не знает.
— Так пусть попробует узнать, — пожал плечами воин. — Кем она приходится вашим милым тетушкам?
— Она — дочь одной из них, Валенсии.
— Тогда ее задача становится еще проще. Уж со своей-то матерью она сможет найти общий язык? Она постоянно рядом с нею и ее сестрой, живет во дворце, где они вершат все свои дела. Что-нибудь, да удастся выяснить. Напишите ей, попросите заняться этим. У вас в Генуе есть хотя бы один человек, которому можно довериться? Он бы и передал ей ваше послание так, чтобы никто об этом не узнал.
— Не знаю, право… — выдохнула Эдже, раздумывая. — Валенсия не из тех, кого можно обвести вокруг пальца. Между нею и Долорес весьма напряженные отношения. Своей просьбой я могу подставить ее под удар. Валенсия известна своей безжалостностью. Она и дочь родную не пощадит.
— У нас нет другого выхода, госпожа. Иначе мы и вправду задержимся в Египте на годы. Это при условии, что не попадемся людям султана. Нам нужно знать, куда и зачем сестры Серпиенто отправили адмирала, чтобы найти его как можно скорее.
— Есть один человек… Серхио Лотароза. Один из моих бывших приближенных при дворе. С приходом к власти тетушек он и сообщил мне о случившемся. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в том, что он, дабы сохранить жизнь и богатство, принял сторону Серпиенто. Но человек он преданный, а, значит, выполнит мою просьбу, если я прибавлю к ней обещание однажды прибыть в Геную с войском и вернуть власть. А Долорес… В ней можно не сомневаться. Она поможет, чем сумеет. Преданнее мне человека во всей Генуе не найти.
— В таком случае нам остается организовать с его помощью передачу Долорес вашего послания с просьбой о помощи. И уповать на то, что она справится.
Дворец Хюррем Султан.
За прошедшие дни Хюррем Султан медленно оживала, если то, что с ней сталось, можно было назвать жизнью. Лицо ее осунулось и теперь имело зеленоватый оттенок болезненности. Глаза омертвели и пылали недобрым огнем. Она ходила по дворцу как тень в неизменном траурном облачении и изредка обращала внимание на детей, потому что они, особенно сын Мехмет, слишком напоминали ей своего отца. Сердце ее еще кровоточило, а раны были слишком свежи, чтобы она нашла в себе силы быть любящей матерью, а не безутешной вдовой.
Гевхерхан Султан взяла на себя заботы об ее дворце и детях, но ее беспокоило состояние сестры. Она пообещала ей помочь отомстить, но до сих пор не знала, что та намеревается делать, и боялась, как бы Хюррем сама на себя не навлекла беду.
Фюлане Султан разделяла ее тревогу и часто становилась утешением для своей тети, поскольку только ей удавалось находить те слова, которые заставляли Хюррем Султан перестать лить слезы и взять себя в руки. Искандера удручала атмосфера горя и страданий, царящая во дворце, потому он редко задерживался в обществе родных. Пропадал в Топкапы в доверенной ему конюшне, мало разговаривал и, бывало, сочувственно смотрел на тетушку, но оставался в стороне.
Этим утром Гевхерхан Султан была премного удивлена, когда увидела спустившуюся в холл сестру, пребывающую в неожиданно возбужденном состоянии. Они с Фюлане Султан трапезничали за столиком, сидя на подушках, но отложили столовые приборы на тарелки и настороженно переглянулись, когда Хюррем Султан с полыхающим взглядом прошла мимо них и выглянула в окно, словно в ожидании прибытия гостей.
— Что такое, Хюррем? — спросила Гевхерхан Султан, наблюдая за ней. — Ты ждешь кого-то?
— Должен приехать Ахмед-паша.
Фюлане Султан снова обменялась взглядами с матерью, только теперь они были непонимающими.
— Ахмед-паша? — Гевхерхан Султан поднялась из-за столика и, хмурясь, подошла к сестре. — Кто это?
— Бейлербей Румелии и один из бывших соратников Мехмета-паши и его жены, — отвернувшись от окна, ответила Хюррем Султан и злобно ухмыльнулась, как во времена своей юности, когда она еще была надменной и весьма неприятной особой.
— Почему же бывший, султанша? — подала голос Фюлане Султан, которая часто вела разговор с матерью и тетей на равных, не позволяя считать себя несмышленым ребенком, пытающимся влезть в дела взрослых.
— Неужели вы ни о чем не знаете? Когда Искандер-паша и Давуд-паша обвинили мужа Хафсы Султан в организации восстания в Анатолии и покушениях на самих пашей, та решила спасти его, пожертвовав Ахмедом-пашой, который прежде много лет служил им. Именно его они и обвинили, но Искандер-паша с повелителем допросили пашу и решили, что он невиновен. Сомневаюсь, что после такого Ахмед-паша останется преданным тем, безжалостно использовал его, едва ли не предав казни. Я хочу использовать пашу против его бывших господ.
— Но чем он может тебе помочь, Хюррем? — удивилась Гевхерхан Султан, но та не ответила, так как за окном раздался топот конских копыт. — Нам пойти с тобой?
— Не стоит, — уже покидая холл, ответила Хюррем Султан и исчезла за дверьми.
Она вышла на крыльцо и зажмурилась от ударивших ей в лицо солнечных лучей, которые давно уже не касались его. Когда глаза привыкли к дневному свету, Хюррем Султан увидела идущего к ней Ахмеда-пашу, который выглядел весьма напряженным. Его конь и охрана остались позади. Подойдя, он опустил голову и поклонился.
— Султанша. Я получил ваше послание, потому и счел возможным предстать перед вами. Вы написали, что желаете поговорить со мной о чем-то важном.
— Это так, — отозвалась Хюррем Султан, кивнув ему без тени улыбки на лице. Черный платок покрывал ее голову, скрывая волосы, и ярко контрастировал с бледной кожей. — Идемте в сад. Лучше, чтобы нас не могли слышать.
Паша последовал за нею по тропинке, ведущей в небольшой сад, что окаймлял дворец. Некоторое время они шли в молчании, пока в ветвях окружающих их деревьев щебетали птицы.
— Мне известно ваше положение, паша, — наконец, заговорила Хюррем Султан, продолжая смотреть перед собой невидящим взглядом. — Те, кому вы были преданы, использовали вас в своих интригах и едва ли не подвели к казни своими лживыми обвинениями.
Ахмед-паша напрягся еще больше, но промолчал, не став отрицать.
— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Наверняка в вашем сердце, как и в моем, поселилось желание отомстить им за то, что они сотворили с нами. Хафса Султан и Мехмет-паша после всего, что они сделали, не могут и далее оставаться безнаказанными. Я позвала вас с тем, чтобы спросить: пойдете ли вы со мной путем мести или же позволите им и дальше проливать кровь невинных?