— Что ты узнал?
— Паша ходит в один дом в городе, — заговорил тот. — Понимая, что вы пожелаете узнать, кто в нем живет, я порасспрашивал людей. Выяснилось, что этот дом прежде пустовал, но примерно месяц назад в нем поселилась одна женщина.
Что-то дрогнуло в груди Хафсы Султан, но она не подала виду — лишь замерла и опустила глаза в пол, пытаясь совладать с собою. Она так смело, без тени сомнений отмела мысль о том, что муж ей изменяет, что теперь ее удушливой волной накрыли досада, разочарование и пронзительная боль. Разве мог Мехмет-паша, который всегда смотрел на нее с любовью и преданностью, предпочесть ей другую женщину, да еще без зазрения совести проводить в ее доме каждую ночь?
Ей казалось, что ее мир рухнул, лишившись опоры в виде любви мужа. Султанша всегда принимала ее как должное, забывая, что и самая сильная любовь может износиться. После смерти дочери она перебралась в Топкапы, совершенно не подумав о том, каково будет Мехмету-паше одному во дворце, где это случилось. Оставила его один на один с горем, хотя должна была бы разделить его вместе с ним.
Хафса Султан признавала это неохотно, но она слишком легко и быстро справилась с горем. Она никогда не позволяла себе впадать в отчаяние или печаль, потому как считала, что каждый миг жизни ценен и, чем тратить время впустую, лучше бы заняться делами. Боль легче пережить, если мысли заняты другим.
Но Мехмет-паша был иным человеком. Пусть он был так же честолюбив и расчетлив, но его сердце не было столь холодным, как у его жены, и, что уж говорить, в нем не было того стержня, который появился в Хафсе Султан, пережившей на своем веку бесчисленное множество смертей дорогих ей людей. Смерть дочери была для нее не первой утратой, и она, уже привыкнув, перенесла ее много легче, чем ее муж. Она оправилась, а он… Он не смог.
Даже понимая причины, по которым Мехмет-паша нашел утешение в объятиях другой женщины, Хафса Султан была не в силах принять его измену. Она всегда считала, что если что-то треснуло в одном месте, то со временем рухнет совсем, но не думала, что однажды это случится с ее браком. Смерть дочери и стала той трещиной, из-за которой сейчас все обрушилось.
Несмотря на боль от предательства, Хафса Султан сохранила трезвость рассудка. Что же, бежать к повелителю и с оскорбленным достоинством просить развода она не собирается. Мехмет-паша ошибся, но она исправит за него эту ошибку, и тогда они продолжат свой путь к вершине власти, как она и планировала. Ее прощение он не получит — слишком больно ей было, чтобы даже ради власти забыть предательство — но Хафса Султан не могла позволить случиться разводу, иначе с ее мечтами будет покончено.
— Приведите во дворец эту женщину и поскорее, — холодно велела она.
Глава стражи, поклонившись, ушел, а Хафса Султан так и продолжила с мрачным видом стоять у окна, и злоба таилась в ее серых глазах. Мехмет-паша прекрасно знает, как она поступает с предателями, и теперь ему придется познать это на себе. Она постояла так еще немного, а после отдала несколько приказов охране, подготовившись к встрече с любовницей мужа. Спустя некоторое время двери в холл распахнулись и, обернувшись, султанша посмотрела на вошедшего мужа. Мехмет-паша напрягся, увидев ее стоящей у окна, но принял невозмутимый вид и кивнул.
— Султанша, не ожидал вас здесь встретить. Вы стали редкой гостьей в собственном дворце.
В его голосе прозвучала горечь, и Хафса Султан на миг почувствовала себя виноватой, но тут же отбросила от себя это чувство. Кто и должен чувствовать вину из них двоих, то это явно не она.
— Я тоже удивлена, паша. Такая удача встретить вас в это время во дворце, — не преминула ответить она со злой иронией. Он опустился на тахту и посмотрел на нее настороженно. — Знаете ли, вы тоже редкий гость в этом дворце, особенно по ночам.
В темных глазах Мехмета-паши проступило понимание, когда он долгим взглядом посмотрел на жену и различил в ее позе напряжение, а в глазах — затаенную боль и гнев. Хафса Султан ожидала оправданий или того, что муж начнет винить ее в своем предательстве, но он обманул все ее ожидания, оставшись спокойным и невозмутимым. Словно бы это не его уличили в измене султанше, развод с которой станет для него крахом всей жизни.
— Вы ничего не скажете в свое оправдание? — снова встав у окна и повернувшись к мужу спиной, чтобы скрыть предательскую боль в глазах, спросила Хафса Султан с наигранным благодушием, хотя в этот момент готова была или разрыдаться, или броситься на него с кулаками, позабыв о достоинстве.
— Раз уж вам стало об этом известно… — проговорил Мехмет-паша, и голос его был тих и спокоен, но этим и ранил. В нем скользило равнодушие. — Я не стану искать оправданий. Если вы пожелаете со мной развестись, препятствовать я не стану.
Хафса Султан неверяще обернулась на него и усмехнулась.
— Развестись? — в ее голосе зазвучали истерические нотки, которые Мехмет-паша слышал в нем впервые. — Вы говорите так, словно на это и надеялись!
— Не стану скрывать, надеялся, — процедил паша, и его слова будто лезвие кинжала полоснули Хафсу Султан.
— Что вы сказали?..
Наконец Мехмет-паша перестал изображать спокойствие и, резко встав с тахты с негодованием и злобой на лице подошел к потерянной жене.
— А чего вы ожидали? Что я буду, как верный пес, ждать, когда вы соизволите вспомнить обо мне меж своими интригами, что плетете в погоне за властью?!
— Я «плету интриги» чтобы спасти вас, если не забыли! — вне себя от возмущения крикнула Хафса Султан, и ее грудь тяжело вздымалась. — Вы ведь один и шагу ступить не можете, чтобы не подставить себя под подозрения! Стоило мне оставить вас, когда я лежала без сознания после родов, вы устроили эти покушения, да так, что ни одно из них не состоялось. И я, я спасла вас! А теперь вы бессовестно обвиняете меня в том, что я повинна в вашем же предательстве? Вы растоптали мою честь и смеете после этого смотреть мне в глаза?!
— Не вам говорить о растоптанной чести, — выплюнул Мехмет-паша, и его глаза налились презрением, от которого его жена растеряла весь прежний пыл. — Это вы растоптали мою честь, когда позволили себе думать, будто я — одна из многих ваших марионеток, не способная и шагу ступить без вашего приказа! Возможно, прежде, не подозревая об этом вашем мнении, я действительно был ею, но впредь этого не будет.
Хафса Султан невольно вздрогнула от его слов и, не выдержав, отвернулась, закрыв лицо дрожащими ладонями. Не может быть, чтобы это происходило с нею… Ее жизнь не могла превратиться в этот кошмар, в котором ее собственный муж, когда-то любящий и заботливый, говорит ей все это после того, как открылась его измена.
— Любая другая женщина на вашем месте пожелала бы развода после того, что узнала, но не вы, — продолжал убивать ее словами Мехмет-паша голосом, дрожащим от гнева. — А знаете, почему? Развод не входит в ваши планы, в которых я фигурирую как великий визирь, за счет которого вы обретете еще большую власть. Ведь вам ее постоянно мало! Власть — единственное, что вы способны любить. И я больше не в силах находиться рядом с женщиной, которая настолько холодна и безжалостна, что даже смерть собственного ребенка ее не трогает!
Это был удар ниже пояса, и Хафса Султан замерла, пораженная услышанным. Она медленно убрала ладони от лица и с обезумевшим от боли взглядом обернулась на тяжело дышащего мужа, смотревшего на нее гневно, презрительно и безо всякой жалости.
— Если я сохраняю благоразумие и не впадаю в отчаяние, это не значит, что мне не больно, — холодно произнесла султанша, и по ее щекам полились слезы, которые она так долго сдерживала. — Я похоронила всю свою семью и давно смирилась с тем, что смерть безжалостна. Она забирала у меня всех, кого я любила. Смерть научила меня переживать боль с достоинством, находя в себе силы идти дальше. Я и не ждала от вас того же, зная, что на вашу долю не выпадало тех страданий, что пережила я, потому и оставила вас одного. Чтобы дать время оправиться. Но что вы сделали вместо этого, паша? Возненавидели меня за то, что я оказалась сильнее вас? Или за то, что я выжила, а наша дочь умерла? Как бы не было жаль, но это не в моей власти. И не нужно винить меня в собственной слабости!