Мехмет-паша смотрел на нее все с теми же чувствами, только теперь к ним прибавилось и оскорбление. Обвинение в слабости такой человек, как он, не забудет никогда. Он сглотнул, помолчал и вдруг заговорил уже совсем по-другому, обреченно.
— Когда после родов вы лежали без сознания в постели, находясь между жизнью и смертью, я был с нашей новорожденной дочерью. И не было в мире человека, счастливее меня, когда я брал ее на руки и представлял, какой будет ее жизнь. Но шли дни, вам становилось хуже, и Хадижа-калфа попросила у меня позволения привести знахарку. Она осмотрела вас и сказала, что будто бы на вас лежит какое-то проклятие, которое забирает силы и убивает вас. Я этому не поверил, но отчаянно желал спасти вас, потому велел ей делать все, что угодно. Тогда знахарка предупредила меня, что если она оживит вас, рано или поздно за жизнь придется заплатить другой жизнью. Я не осознавал, на что согласился. Но на следующее утро наша дочь была мертва, а вы… вы ожили. Сейчас вы стоите передо мной лишь потому, что я согласился расплатиться за вашу жизнь жизнью дочери. И видит Аллах, я ни о чем никогда так не жалел, как об этом решении. Это вы сейчас должны лежать в гробу, а не она!
Последние слова он с ненавистью выплюнул в лицо потрясенной жены и, развернувшись, стремительно направился к дверям, чтобы уйти, но столкнулся в них с охранниками, которые вели под руки испуганную женщину. Увидев ее, Мехмет-паша резко остановился, замер и напрягся. Хафса Султан поняла, что это вернулась стража с любовницей паши, с мрачным удовлетворением утерла слезы и, собравшись с силами, повернулась, чтобы увидеть ее. Эта женщина была ее полной противоположностью вопреки ожиданиям султанши. Высокая, с округлой женственной фигурой и, похоже, ровесница паши. Это была далеко не девица, а взрослая женщина, не отличающаяся красотой, но с добрым лицом и красивыми карими глазами, которые сейчас блестели от слез. Она в страхе посмотрела на Мехмета-пашу, а затем на стоящую за его спиной надменную Хафсу Султан. Та, наслаждаясь атмосферой страха и напряжения, воцарившейся в холле, неспешно прошла к мужу и встала рядом с ним.
— Что все это значит?! — грозно осведомился Мехмет-паша, не отрывая взгляда от перепуганной любовницы, которую все еще держали под руки охранники. — Почему она здесь?
— Вы, как видно, не в себе, паша, и пока вы не одумались, я вынуждена, как всегда, исправлять за вас ваши ошибки, — безжалостно улыбнулась Хафса Султан, желая отомстить за ту боль, что он ей причинил. — А чтобы впредь вы подобных ошибок не совершали, мне придется преподать вам урок. Охрана, взять Мехмета-пашу!
Тот в недоумении повернулся к ней, но охранники, отпустив женщину, схватили его под руки и стали удерживать пашу на месте, когда он попытался высвободиться. Его любовница закричала и попятилась к дверям, однако ей преградил путь другой охранник, который, увидев кивок Хафсы Султан, схватил ее.
— Отпустите меня! — в ярости закричал Мехмет-паша, дергаясь в удерживающих его руках. — Арвен! — он дернулся к любовнице, когда схвативший ее охранник, держа ее одной рукой за шею, другой вынул из-за пояса кинжал.
— Значит, Арвен, — усмехнулась Хафса Султан, поглядев на ту. Женщина зарыдала в голос от ужаса, когда лезвие кинжала коснулось ее горла. — Что же, Арвен, жаль, но мне придется избавиться от такого досадного недоразумения, как ты.
Стоило ей взмахнуть рукой, как кинжал полоснул по горлу той, зашедшейся в крике, и алая кровь брызнула на мраморный пол. Мехмет-паша, прежде пытавшийся вырваться из рук охранников, замер, в смятении смотря на упавшую на пол мертвую женщину. Хафса Султан презрительно посмотрела на труп и кивнула охранникам, чтобы те отпустили ее мужа. Они оставили их одних. В холле воцарилась звенящая тишина. Повернувшись к паше, Хафса Султан увидела, как постепенно меняется выражение его лица — ужас и потрясение уходили, уступая место мрачному сожалению. Он медленно подошел к Арвен-хатун и опустился на колени рядом с нею, лежащей в луже крови, что растекалась по белоснежному мрамору.
— Я не прощаю предательства, паша, — с холодной яростью произнесла у него за спиной Хафса Султан, оскорбленная его скорбью по женщине, ради которой он предал и унизил ее, свою жену. — И отныне наш брак — соглашение, по которому мы будем играть отведенные нам роли супругов, но на деле станем союзниками в нашей общей борьбе. Вы — умный человек и понимаете, что если хотите остаться в живых и избежать казни, вам нужно держаться меня.
Мехмет-паша не обращал на нее внимания, продолжая со скорбным видом сидеть на коленях у тела убитой любовницы.
— Завтра утром мы отправимся к повелителю, чтобы раз и навсегда решить вопрос о его подозрениях на ваш счет, — тем временем продолжала говорить султанша, не обращая внимания на его состояние. После всего того, что он ей сказал, ее сердце словно окаменело. В нем уже не было места для жалости. — Известно, он мне доверяет, и я смогу убедить его в вашей невиновности. Если, конечно, вы мне в этом поможете, но ведь это в ваших же интересах.
Паша по-прежнему молчал, но вышел из оцепенения и, не обращая внимания на кровь, поднял с пола Арвен-хатун и направился с нею на руках к дверям. Ее голова и руки безвольно повисли.
— Куда вы? — требовательно спросила Хафса Султан.
— Могу я хотя бы похоронить ее? — процедил Мехмет-паша и, не дожидаясь ответа, вышел из холла.
Посмотрев на лужу крови, растекшуюся по полу, Хафса Султан брезгливо поджала губы и, отвернувшись, громко позвала слуг, чтобы те прибрались. Сама она поспешила в покои, которые когда-то делила с мужем, и, оказавшись в них, замерла у порога в растерянности и смятении. Когда-то они были счастливы и им казалось, ничто не в силах разлучить их. Что с ними стало?
Подойдя к ложу, Хафса Султан вспомнила, как засыпала на нем в объятиях любящего мужа, свои муки при родах, едва не забравших ее жизнь, ее первую и последнюю встречу с дочерью, которую она прижала к груди в этой постели, после ужас и боль, пережитые ею, когда она здесь же узнала об ее смерти. Медленно осев на покрывало, султанша судорожно вздохнула, чувствуя снова подступающие слезы. Завтра она снова станет хладнокровной султаншей, полной уверенности и жажды добиться еще большей власти, чем та, которой она уже владела. Но сегодня у нее не было на это сил. Опустившись на подушки и спрятав лицо в ладонях, Хафса Султан разрыдалась так горько и несчастно, как никогда прежде.
Стамбул.
Той ночью ее привезли в какой-то дом, расположенный неподалеку от городского рынка в окружении множества других домов. Не слишком-то безопасное место для того, кто желает спрятаться. Стражники, доведя ее до дверей, тут же ускакали обратно в ночь, но вместо них в доме оказались аги в повседневной одежде, которые, видимо, были приставлены к ней для охраны. Они все разместились на первом этаже перед камином и молча поглядели на нее, когда Эмине Султан вошла в дом. От их взглядов ей стало не по себе. Почему-то в голове у султанши пронеслась мысль, что они здесь не только за тем, чтобы охранять ее, но и для того, чтобы не позволить ей сбежать отсюда. Здесь оказалась и служанка, которая проводила испуганную султаншу в комнату, отведенную ей на втором этаже.
Страх и эйфория от спасения постепенно угасали, и Эмине Султан начинала сознавать, что на самом деле произошло. Она потерянно сидела на тахте и оглядывалась в комнате, в которой оказалась. Простая обстановка без излишеств, деревянные стены, на полу потрепанный и пыльный ковер, окна, выходящие на улицу и прикрытые занавесками весьма жалкого вида, деревянная кровать с шерстяным покрывалом. К подобному Эмине Султан не была привыкшей. Она выросла в знатной и богатой семье, ни в чем не нуждаясь, после оказалась в гареме, где тем более не ведала нужды, а, став султаншей, купалась в роскоши. Обстановка в доме ее поразила. Она впервые видела такое. Неужели люди могут жить так? Как они могут спокойно мириться с бедностью и неудобствами, лишенные всего того, чем она жила прежде?