— О чем ты говоришь, Хафса? Что за предложение?
— В Топкапы осталась лишь одна незамужняя женщина и это ваша сестра Нилюфер Султан. Ее ровесницы Михримах и Эсма уже обрели семью. Думается мне, пришла пора и для Нилюфер. Я посчитала, что брак с Коркутом-пашой станет как для султанши, так и для паши блестящей партией.
Султан Баязид не выглядел удивленным — верно, он и сам подумывал о том, чтобы устроить судьбу сестры. Он немного поразмыслил и почему-то усмехнулся.
— Известно, нрав моей младшей сестры непокорен и своенравен. Только такому человеку, как Коркут-паша, под силу с ним справиться. К тому же, он имеет славу прекрасного воина, а Нилюфер так увлечена воинским искусством, что, верно, они обретут друг в друге понимание. Мне по душе твоя затея, Хафса. Ты говорила об этом с самой Нилюфер?
— Да, государь, — кивнула Хафса Султан, лучась дружелюбием. — Она вспылила, как я и ожидала, решив, что таким образом я намереваюсь от нее избавиться. Она еще юна и не ведает, от чего отказывается. Надеюсь, Нилюфер образумится, но ведь если вы одобряете этот брак, он будет заключен вопреки ее упрямству. Уверена, после она еще будет благодарна вам за то, что вы устроили ее судьбу и даровали ей возможность создать семью, которую она, увы, потеряла. Ей пойдет на пользу роль жены и матери. Это смягчит ее, остепенит. Что вы думаете?
Султан Баязид ответил не сразу, заставив ее напрячься.
— Как закончится траур, начинайте подготовки к свадьбе. Я сам сообщу паше о той чести, которой намерен его удостоить.
— Как вам будет угодно, повелитель, — якобы покорно отозвалась Хафса Султан, получившая желаемое. Но, вспомнив о том, о чем еще она должна была заговорить, растеряла все довольство. Однако, она смогла себя преодолеть и сдержанно произнесла: — Есть еще кое-что, о чем я должна поговорить с вами. Не знаю, право, как об этом сообщить… До сих пор прийти в себя не могу.
— Что стряслось? — мрачно посмотрел на нее повелитель.
— Мой муж Мехмет-паша…. Выяснилось, что этой ночью он сбежал из столицы. Накануне мы… крупно поссорились, но я и не предполагала, что все закончится этим. Клянусь, повелитель, я не знаю, связано ли это с нежеланием паши и дальше пребывать рядом со мною или же его бегство вызвано другими причинами.
— Сбежал?.. — возмущенно отозвался султан Баязид, сдвинув брови. — Что за дерзость?! Я велю немедленно найти его. Ферхат-ага!
— Нет, прошу вас, оставьте все, как есть! — поспешила отговорить его Хафса Султан. — Я думаю, так будет лучше. Смерть нашей дочери — вот, что разрушило наш брак. Он сам себя наказал, бежав и отказавшись от всего, чем жил прежде. Теперь у Мехмета-паши нет ничего. Ему придется прозябать в нищете и безвестии, боясь за свою жизнь. Для него это даже хуже, чем казнь.
Ферхат-ага, вошедший на балкон, поклонился и в ожидании приказаний повернулся к падишаху, но тот, несколько мгновений хмуро посмотрев на Хафсу Султан, жестом велел ему удалиться.
— Будь моя воля, я бы нашел его и предал казни, но раз ты желаешь поступить так, я тебе препятствовать не стану. Но мыслимо ли, чтобы ты осталась без мужа, находясь в браке? Я немедленно велю шейх-уль-исламу расторгнуть этот брак и освободить тебя от уз, связывающих с предателем.
— Благодарю вас за заботу, государь, — султанша склонила русоволосую голову в тайном облегчении от того, что не придется самой просить об этом. — Позвольте оставить вас.
— Будь стойкой, Хафса, — желая ее подбодрить, воскликнул повелитель и погладил ее по плечу. — Все это останется позади, а мы сможем вновь обрести счастье и покой. Не думай о том, как поступил Мехмет-паша. Он не достоин твоих переживаний.
Выдавив улыбку, Хафса Султан поклонилась и оставила его одного, повернувшегося к перилам с угрюмым видом.
Дворец Эсмы Султан.
Спустившись в холл, Фидан-хатун увидела, как дочь паши Сельминаз-хатун отдает приказы служанкам, которые на деле должны были служить своей госпоже Эсме Султан и никому более. Подождав, когда Сельминаз-хатун уйдет, она подошла к служанкам с неодобрением на лице.
— Я же говорила вам, что вы не обязаны исполнять ее приказы. Во дворце у вас одна госпожа — это Эсма Султан Хазретлери, супруга паши и истинная хозяйка дворца, который ей на свадьбу подарил отец-султан. Если вы и дальше будете забывать об этом, я поговорю с султаншей, и вас выгонят из дворца!
— Помилуй, Фидан-хатун! — воскликнула одна из испуганных служанок, Амина-хатун. — Что мы можем сделать? Мы не в силах перечить Сельминаз-хатун. Она тоже грозится, что выставит нас за дверь, если мы не станем подчиняться ей.
— Грозится она, — фыркнула Фидан-хатун. — Ну ничего, девушки, ей недолго осталось жить в этом дворце.
— О чем это ты, Фидан?
— Сельминаз-хатун давно пора снова замуж. Султанша уже поговорила об этом с пашой, и тот, насколько я знаю, с ней согласился. Выйдет замуж, и следа ее тут не останется.
Девушки удивленно зароптали, а Сельминаз, стоящая за дверьми холла, напряженно замерла. В коридоре она замешкалась, так как подол ее платья зацепился за что-то, и случайно услышала разговор служанок в холле. Она была ошарашена. Ей нельзя было выходить замуж, ведь иначе ей придется покинуть отца и оставить его этой Эсме Султан! Она оставит ей и этот дворец, который уже стала считать домом, и ту роскошную жизнь, которой только-только начала наслаждаться. Нужно было как-то ей помешать, отложить свадьбу, сделать ее невозможной. Судорожно соображая, что ей делать, Сельминаз поспешила в свои покои.
Скрыв лицо в капюшоне зеленого бархатного плаща, она шла по городскому базару в царящей на нем суматохе. Сельминаз прежде не бывала здесь, предпочитая отправлять за покупками слуг, но в этот раз она могла доверять лишь самой себе. Отыскать нужную ей лавку не составило большого труда. Как-то раз, по прибытии в столицу, к этой торговке, известной в Стамбуле, обратилась Ракель-хатун в надежде, что травы той излечат ее бесплодие. Постучавшись в дверь, Сельминаз толкнула ее и вошла в лавку, в которой витал терпкий аромат трав, однако их самих нигде не было. Это место было похоже на простой дом бедной семьи. Откуда-то к ней вышла женщина средних лет не самой приятной наружности с пронзительным взглядом черных глаз.
— Чего тебе, хатун?
— Мне… нужно что-то, что поможет изобразить болезнь. Но не серьезную, лишь недомогание и слабость. Есть у вас что-нибудь для этого?
Женщина, оглядев ее, почему-то усмехнулась и молча ушла, вскоре вернувшись с пучком какой-то травы в руках с резким ароматом, напоминающим усиленный во много раз запах мяты.
— Будь осторожна. Заваривай эту траву в маленьких количествах, иначе твое лживое недомогание обратится в истинную болезнь. И еще… Если нужен длительный эффект, пей траву два раза в неделю, но помни, что по истечении месяца пить ее более нельзя, если не хочешь по-настоящему захворать.
С опаской забрав пучок травы из ее руки, Сельминаз спрятала его под плащом и вынула оттуда несколько золотых монет. Торговка молча приняла их и снова скрылась в полумраке. Покинув лавку, Сельминаз боязливо огляделась и поспешила было покинуть базар, как вдруг ее взгляд зацепился за знакомую фигуру. Она остановилась, обтекаемая толпой, и взгляд ее был прикован к невысокой женщине с темными волосами, собранными в знакомую прическу, на узком лице которой прежде всегда недовольно поджатые тонкие губы улыбались. Она стояла возле лавки, где продавалась самодельная деревянная мебель вроде столиков и детских колыбелей. Подойдя, Сельминаз коснулась ее плеча. Когда женщина растерянно обернулась, то улыбка ее померкла.
— Сельминаз?..
— Ну здравствуйте, Ракель-хатун. Не ожидала вас здесь встретить. Как поживаете?
— Все… хорошо, — с заминкой ответила та, выглядя странно радостной и светлой. Желчи в ней больше не угадывалось, что настораживало. — Паша подарил мне хороший дом и слуг. Он полностью оплачивает мое проживание. Живу, ни в чем не нуждаясь, благодаря его щедрости.
— Ни в чем не нуждаясь? — усмехнулась Сельминаз и с иронией добавила: — На вас это не похоже.
Ракель-хатун напряглась и почему-то посильнее запахнула полы плаща, что не укрылось от ее бывшей падчерицы. Сельминаз успела увидеть легкую округлость на ее животе и в удивлении перевела взгляд на лицо женщины.