— Я дорожу своей женой и ценю ее чувства, — с явным трудом держа себя в руках, процедил Искандер-паша. — И наши с ней отношения вас не касаются.
— Ею дорожите, а желаете меня? — пытаясь его ранить, продолжала Эмине Султан со своей излюбленной ядовитой улыбкой. — Выходит, все же касаются. Но знайте: посмеете дотронуться до меня и в следующий раз, когда вы явитесь в этот дом, обнаружите лишь мой хладный труп!
— Если вас это так беспокоит, могу поклясться: я вас не трону, — произнес он и решительно сверкнул голубыми глазами.
— И, по-вашему, я должна верить этой клятве? — с сарказмом отозвалась султанша. — Тогда зачем вы держите меня здесь? Хотите спасти от казни — отправьте куда-нибудь подальше от столицы, где я действительно буду в безопасности. Вы ведь и себя подвергаете риску, держа меня здесь.
На этот раз Искандер-паша не спешил с ответом и долго смотрел на нее с горечью и изнеможением, как будто она не сознавала очевидных вещей.
— Вы все еще не понимаете, что я к вам испытываю.
— Здесь есть, что понимать? И мне, и вам все ясно. Я потому и прошу отпустить меня, отправить куда-нибудь подальше — вы все равно ничего от меня не получите. Только если ценой моей жизни.
— Разве я что-то требую? — тихо спросил паша.
Эмине Султан не нашлась, что ответить, потому что он действительно ничего от нее не требовал. Но если это лишь вопрос времени? Она боялась того, что тлело на дне его глаз, когда он смотрел на нее.
— Чтобы скрасить вашу тоску, я принес вам кое-что.
Искандер-паша нырнул рукой за пазуху под настороженным взглядом султанши и вынул маленькую плоскую шкатулку прямоугольной формы. Он протянул к ней раскрытую ладонь, на которой она лежала, с мягким взглядом, как у влюбленного мальчишки. Но Эмине Султан это не тронуло — она даже не шелохнулась.
— Что это?
Паша второй рукой открыл крышку шкатулки, и ее взгляду предстал круглый изумрудный кулон в золотой оправе на тонкой цепочке, лежащий на ее дне. Кулон удивительным образом дополнял то изумрудное кольцо, что она носила, не ведая, что и оно было подарком Искандера-паши.
— Мою тоску по детям это не скрасит, — мрачно воскликнула Эмине Султан.
— Я лишь хотел…
Искандер-паша не договорил, потому как раздраженная Эмине Султан вдруг схватила шкатулку с его раскрытой ладони и с силой швырнула ее в стену. Кулон выпал из нее и упал на ковер, а за ним и шкатулка, разломившаяся надвое. Султанша с вызовом посмотрела на него, но паша внешне остался спокоен и перевел на нее чуть снисходительный взгляд, хотя глаза его потемнели, выдавая затаенную обиду.
— Раз вы так хотите поступить с моим подарком, я не возражаю.
Он поднялся на ноги, захватив чалму, и направился к дверям, не сказав больше ни слова. Эмине Султан проводила его негодующим взором. Когда двери за ним закрылись, она покосилась в сторону кулона, сверкающего на ковре, но тут же отвернулась к окну, в котором увидела оседлавшего своего коня Искандера-пашу. На этот раз он даже не поднял головы и сразу же ускакал, скрывшись в ночной темноте.
Дворец Михримах Султан.
Снова паша не вернулся домой к ужину. Михримах Султан и на этот раз отказалась трапезничать без него, чувствуя нарастающее беспокойство, только теперь иного рода, нежели прошлой ночью. Пусть Эсма Султан и уверяла ее, что она выдумала из ревности, будто именно Искандер-паша спас Эмине Султан и теперь по вечерам навещает ее, но ее сердце подсказывало, что ей не стоит обманываться подобным утешением.
Она сидела в холле, тщетно пытаясь отвлечься вышиванием, когда, спустя долгое ожидание, в распахнувшиеся двери вошел ее муж. Увидев ее, он остановился и посмотрел на нее как-то странно, но привычно выдавил улыбку.
— Михримах?
— Паша, наконец-то! — облегченно выдохнула она и, отложив вышивку, встала и поспешно направилась к мужу, шурша подолом нежно-голубого платья. — Вы снова задержались в Топкапы? — предположила она, отчаянно надеясь, чтобы это было правдой.
— Да, много дел, — коротко ответил он и поцеловал ее в лоб. — Как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, — улыбнулась Михримах Султан, заглядывая ему в глаза. По-прежнему пустые, пусть и на лице улыбка. — Я вас ждала. Вчера вы тоже вернулись поздно? Я обнаружила себя утром в постели, а вас уже нет.
— Не стал тебя будить. Я всю ночь работал в кабинете и утром зашел в покои лишь с тем, чтобы переодеться. Ты ужинала?
— Да, немного, — ответила султанша, припомнив съеденное ею яблоко и несколько глотков лимонного шербета. — Вы, верно, проголодались. Я велю накрыть…
— Не стоит, — перебил ее Искандер-паша, заставив жену удивленно распахнуть глаза. — Я поел в Топкапы.
— Теперь вы не будете делить со мной трапезу? — растерянно спросила Михримах Султан.
— Если придется снова задержаться в Топкапы, увы, да. Но это не значит, что вы должны отказываться от ужина. Я велю Гюльшан-калфе проследить за этим. Вы должны думать не только о себе, но и о ребенке. А теперь идем в покои, уже поздно.
Уже ложась в постель, Михримах Султан поглядела в сторону переодевающегося ко сну мужа, который выглядел таким же отстраненным, как и в последние дни. Что-то занимало его мысли, и султанша хотела надеяться, что это действительно дела государства.
— В совете что-то не ладится? — осторожно спросила она, когда Искандер-паша подошел к ложу и задул свечи.
— Готовится военный поход, с этим и связаны все проблемы.
— Хафса Султан сегодня сказала, что Нилюфер скоро выйдет замуж, — без задней мысли решив поделиться с мужем этой новостью, проговорила Михримах Султан.
— Неужели? — насторожился паша, опустившись в постель рядом с женой. — За кого?
— За Коркута-пашу. Вроде как он должен на днях прибыть в столицу. Наместник…. Египта, кажется.
— Любопытно, — с заминкой ответил Искандер-паша, удивленный этой новостью. Подозрения зародились в его мыслях. Хафса Султан не стала бы просто так выдавать сестру султана за его только прибывшего в столицу друга, которого он назначил визирем. Чем все это объяснялось? — Спи, — решив разобраться с этим завтра, сказал он и позволил жене прильнуть к его груди.
Она быстро заснула в его объятиях, а паша лежал без сна и смотрел в потолок, чувствуя убийственную пустоту в груди и огромное чувство вины за то, что в нем жила эта пустота в отношении жены. Его непокорное сердце вопреки голосу разума предпочитало ей, нежной, заботливой и искренне любящей, порочную и полную яда женщину, которой доставляло удовольствие унижать его своим презрением к его чувствам. Отчего этот мир столь полон несправедливости?
Комментарий к Глава 42. Чистота и порок
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на отзывы.
Группа - https://vk.com/validehurrem
========== Глава 43. Дуновение смерти ==========
Спустя несколько дней…
Утро.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
— Ну ничего вам доверить нельзя! — это было первым, что услышал Радмир-ага, когда вошел на кухню, чтобы отдохнуть от дел и перекусить. — Клянусь Аллахом, я вас самих зажарю на этом противне, если не начнете работать! И что теперь прикажете делать? Карахан Султан велела приготовить лично для нее пахлаву, а она вся подгорела.
Главный повар Назим-ага сокрушался и с грохотом поставил противень с подгоревшей пахлавой на стол, красный то ли от царящей на кухне духоты, то ли от гнева. Это был невысокий коренастый мужчина с брюшком и жидкой бородкой, который постоянно ворчал, но только в адрес своих подчиненных. С теми же, кто стоял выше него, он был очень даже мил и услужлив, чем любил пользоваться Радмир-ага.
— Я смотрю, работа кипит, — насмешливо заметил он с наигранно строгим видом.
Назим-ага дернулся от неожиданности и обернулся к нему, медленно подходящему к столу, за которым работали повара.
— А-а-а, кто к нам пожаловал! — преувеличенно радушно заулыбался Назим-ага и, покосившись на стоящего рядом повара, который после выволочки с показным старанием нарезал мясо на разделочной доске, локтем ткнул его в бок и как бы невзначай подтолкнул к нему поднос с подгоревшей пахлавой, намекая, чтобы тот убрал его с глаз Радмира-аги, дабы тот не отчитал их за плохую работу. — Сам Радмир-ага. Чего изволите?