Лекарша согласно кивнула, и Радмир-ага, напоследок поглядев на болезненную Анну, вышел из лазарета, столкнувшись в коридоре с Фатьмой-калфой, которая, верно, шла, чтобы все разузнать для Карахан Султан.
— Ну, что с ней за беда? — спросила она с беспокойством.
— Простуда и только. Похоже, она серьезно захворала, раз на ногах не держится. Я решил, пусть пока побудет в лазарете под присмотром лекарей, а потом переведем ее в отдельную комнату, чтобы девушек не заразила.
— Я сообщу обо всем Карахан Султан. А ты присмотри за гаремом. Девушки перепугались, их нужно успокоить.
— Я разберусь, — сухо ответил Радмир-ага и проводил ушедшую калфу угрюмым взглядом. — Тоже мне госпожа нашлась, — презрительно хмыкнул он. — Сделай то, иди туда.
Проигнорировав ее «приказ» отправиться в гарем, Радмир-ага решил позже наведаться туда и пошел на кухню, ведомый желанием, наконец, перекусить и отдохнуть от бесконечных забот. Войдя на кухню, где царил запах гари, он медленно остановился и, заложив руки за спину, поглядел на привычно сокрушающегося Назима-агу, который хлестал одного из поваров деревянной ложкой.
— Я что тебе сказал, олух?! Следить за мясом, пока я заново готовлю пахлаву, которую вы же и спалили! — он перестал лупить повара и с ложкой в одной руке вскинул обе к потолку. — Ну что за остолопы меня окружают?! Да сократит Аллах их дни!
— Не видать мне перепелов, как я вижу, — разочарованно протянул Радмир-ага, втайне забавляясь над тем, как испуганно дернулся Назим-ага и обернулся на него с резко изменившимся лицом — из разгневанного оно стало заискивающим.
— Радмир-ага, ты только представь, ничего не могу им доверить! — наигранно возмущенно воскликнул он и развел руки в стороны. — Кручусь-верчусь, а толку? Один-то я не могу весь дворец прокормить.
— Пахлава подгорела, мясо… — Радмир-ага поглядел на противень, на котором дымилось почерневшее мясо перепелов. — …никуда не годится. Ты меня пугаешь, Назим-ага. Если и дальше так дело пойдет, твое место займет один из твоих «остолопов». Что тогда будешь делать, м?
— Что ты такое говоришь, ага? — испуганно округлив глаза, возмутился Назим-ага и картинно схватился за сердце. — Мне аж поплохело… Мы это… сейчас все приготовим. Все, что пожелаете, ага. Чего вы, кстати, изволите?
— Работай лучше, а не языком чеши, — насмешливо произнес Радмир-ага и подавил улыбку, когда повар тут же засуетился.
— Слышал? — Назим-ага снова с глухим стуком ударил ложкой по голове одного из поваров, и тот, дернувшись, поспешно начал шинковать овощи на разделочной доске. — А вы что встали, как истуканы?! — повар обернулся на остальных, и те бросились кто куда, лишь бы не попасть под горячую руку. — Аллах, и почему меня окружают одни дураки и лентяи? — горько вздохнул Назим-ага, стоя посреди воцарившейся на кухне суеты.
— Поверь, я постоянно задаюсь этим же вопросом с тех пор, как оказался здесь, — усмехнулся Радмир-ага и, подойдя к столу, подозрительно оглядел мясо на противне. — Безнадежно испорчено, — мрачно заключил он. — Голодным останусь и все по твоей милости, Назим-ага.
— Что ты? У меня кое-что есть для тебя, ага. Финики, а?
— Это можно, — довольно отозвался Радмир-ага.
Назим-ага поспешно подошел к шкафчику и достал из него какой-то глиняный горшочек. В этот момент на кухню вошел евнух и, поглядев на Радмира-агу, сообщил:
— Карахан Султан велела вам явиться, ага.
— В этом дворце хоть что-то может произойти без меня? — выдохнул Радмир-ага и, не глядя, сунул руку в горшочек, который ему протянул Назим-ага.
Собираясь уходить, он потянул в рот, как он думал, финик, но брезгливо отдернул руку от лица, увидев, что вынул из горшка вовсе и не финик, а нечто странное и скверно пахнущее.
— Тьфу ты! — сплюнул он и, не успев развернуться, швырнул в перепугавшегося Назима-агу его «угощение». — Это что еще за дрянь?!
— Верно, горшки пере… перепутал, — запинаясь, виновато залепетал Назим-ага и, заглянув в горшок, что держал, сконфуженно хохотнул. — Я обжегся недавно, и один знакомый старый лекарь посоветовал мне выдержать… э-э… черную жабу в конском навозе и приложить к ожогу. Мол заживет, как на собаке.
— Да я тебя сейчас самого в конском навозе изваляю! — вознегодовал Радмир-ага, встряхнув испачканные пальцы, которые теперь пахли навозом. Перед тем, как уйти, он обиженно бросил: — Дурень!
Стоило ему уйти, Назим-ага ошалело обернулся на своих поваров с горшком в руках и спустя миг мертвой тишины они все, не сдержавшись, прыснули от смеха.
Покои Карахан Султан.
— Столько дней уже прошло, а они все не возвращаются…
Карахан Султан, изящно восседая на тахте, перевела взгляд на сказавшую это Элиф Султан, что сидела у ее ног на подушке. Ее явно сильно беспокоил тот факт, что шехзаде отправился на охоту вместе со своей новой фавориткой и пребывает с ней наедине столько времени. Гюльнур Султан, как всегда разделяющая их общество, предпочитала помалкивать после недавнего конфликта, возникшего между нею и Карахан Султан из-за ее сына. Хотя сама она беспокоилась даже больше подруги. Шехзаде был с нею столько ночей, и она даже подумала, что вот, наконец, пришел и ее черед испытать счастье после стольких горьких одиноких ночей, как вдруг шехзаде снова удивил гарем, взяв с собой на охоту эту Нуране-хатун, хотя прежде и не вспоминал о ней.
Ревность терзала ее изнутри, но, в отличие от Элиф Султан, она держала ее в себе. К слову, с тех пор, как шехзаде стал уделять им обеим свое внимание, отношения между ними стали как никогда напряженными. В воздухе так и витала неловкость, когда они были рядом. Даже сейчас девушки избегали смотреть друг другу в глаза. Обе чувствовали вину за то, что ревновали к подруге шехзаде, и обижались на то, что он когда-то предпочел одной другую.
— Султанша, отчего же вы им не помешали? — с толикой отчаяния воскликнула Элиф Султан. — Помнится, вы не хотели, чтобы она стала кем-то вроде Бахарназ. Нельзя было позволять ей ехать!
— Ты будешь меня учить, что делать? — чуть надменно отозвалась Карахан Султан, и фаворитка виновато потупила взор. — Я знаю своего сына. Это увлечение будет, как и все прочие, недолгим, — в ее словах звучал намек на то, что и они когда-то были на месте Нуране, но, как случилось со всеми, им на смену пришла другая женщина. — Не быть ей второй Бахарназ. Это сразу было понятно, стоило взглянуть на нее впервые. К тому же, вы сами видите, что стало с нашей так называемой хасеки. И она теперь забыта. Мой лев, наконец, избавился от своей непонятной привязанности к ней. Признаться, я даже разочарована. Рассчитывала, что она продержится дольше…
— Как бы она чего дурного не задумала, султанша, — вздохнула Гюльнур Султан. — Это затишье не к добру. Не в ее это натуре бездействовать в таком положении, в котором она оказалась. Помяните мое слово, она еще доставит нам всем проблем.
— Как ты сказала, в ее положении Бахарназ вряд ли удастся доставить серьезные проблемы, а с иными я без труда справлюсь. Ты лучше не об этом, а о сыне тревожься. Как здоровье моего внука? Он, наконец, идет на поправку?
— Я не знаю, что и думать, госпожа, — с печалью ответила Гюльнур Султан и покачала светловолосой головой. — После недолгого улучшения его состояние всегда ухудшается. Сегодня жар спал, но я боюсь, что ненадолго. Лекари не знают, что делать. Говорят, что это простуда, но что-то непохоже. Я боюсь худшего…
Элиф Султан посмотрела на нее с огромным сочувствием, а Карахан Султан встревоженно.
— Сегодня наложница в гареме тоже захворала. Та же простуда с похожими симптомами. Надеюсь, за этой простудой не стоит куда более страшная болезнь, ведь в гареме столько моих внуков, которые все еще очень малы. Гюльнур, не оставляй Мехмета и постарайся не выходить лишний раз из покоев. Ты сама столько времени проводишь у постели больного сына. Будь осторожна, не заразись.
— Если позволите, я пойду к нему. Мехмет, верно, скоро должен проснуться.
— Ступай, конечно. Извещай меня о его состоянии как можно чаще.
Покорно кивнув, Гюльнур Султан поднялась с подушки и, поклонившись, хотела было уйти, как ее неожиданно окликнула Элиф Султан. Она удивленно посмотрела на нее и увидела, что подруга явно преодолевает себя и с недавних пор возникшее между ними напряжение.