Сын пропадал в разъездах по провинции, словно убегая подальше от дворца, или же занимался политикой, проводя советы по полдня. Ему было не до нее, и Филиз Султан это чувствовала. Если она и надеялась, что между ними прибавится понимания с переездом в Манису, ее постигло разочарование. Мурад даже не считал нужным советоваться с ней в чем-либо, но и не препятствовал ей в управлении дворцом и гаремом, позволяя матери делать все, что она сочтет необходимым. Увы, Филиз Султан предпочла бы, чтобы он, наоборот, вмешивался в ее дела и был ее опорой, потому как одной ей заправлять всем было очень трудно.
Между ними, как и прежде, была пропасть, и шехзаде Мураду, казалось, ничего не хотелось менять. Возможно, он привык к тому, что мать всегда принимала мало участия в его жизни? Филиз Султан жалела, что прежде, увлеченная своими страданиями по повелителю, уделяла детям мало внимания, и хотела все исправить. Перед глазами у нее стоял пример доверительных и очень теплых отношений самого повелителя и его матери Дэфне Султан. Филиз Султан помнила, что он каждое утро заходил к ней за благословением и интересовался, все ли у нее в порядке и не нуждается ли она в чем-либо. Чаще всего Дэфне Султан с улыбкой отвечала, что у нее все в порядке, но если появлялась какая-то проблема, которую она не могла разрешить сама, она говорила о ней сыну и твердо знала, что он непременно займется ею, поможет ей. Филиз Султан, увы, такой уверенности не питала. Станет ли сын ей помогать, узнав, что ей приходится тяжело, или же сочтет, что она не справляется со своими обязанностями? Ей не хотелось вызвать у него по отношению к себе разочарование и досаду. Таких чувств ребенок не должен питать к своей матери.
Решив, что если сын не идет навстречу, ей самой нужно сделать первый шаг, Филиз Султан, закончив утреннюю трапезу, отправилась в его покои. Шехзаде Мурад встретил ее, будучи еще за столом, и выглядел удивленным и даже озадаченным. Взгляд его по-прежнему был печальный. Что же его так тяготит?
— Валиде? Все в порядке?
— Неужели я не могу без причины навестить своего сына? — чуть улыбнулась Филиз Султан и, пройдя через покои, села на тахту рядом с ним. Ее несколько задело выражение его лица, которое являло собой сомнение — он, верно, действительно не думал, что она может зайти к нему просто так. — Захотела узнать, как у тебя идут дела. Мы давно с тобой не говорили наедине.
— У меня все хорошо, — сдержанно ответил шехзаде и кивнул. — Вам не о чем беспокоиться.
Филиз Султан чуть нахмурилась, потому как ожидала более развернутого ответа. Она немного помолчала, придумывая, как продолжить разговор в то время, как ее сын взял со столика кубок и сделал из него глоток.
— А как обстоят дела в совете, сынок?
Рука шехзаде, которая возвращала кубок обратно на столик, замерла на миг. Отставив тот, юноша озадаченно поглядел на мать.
— Почему вас это интересует?
— Возможно, ты хочешь обсудить со мной что-нибудь?
Внимательно посмотрев на мать, шехзаде Мурад чуть нахмурился, но после терпеливо улыбнулся и, протянув руку, сжал пальцами ее ладонь.
— Валиде, политика — это моя забота. Вам не нужно забивать этим голову. Я доверил вам этот дворец и свой гарем — вот, что должно заботить вас. И я знаю, что могу быть спокоен, пока вы ими занимаетесь.
Филиз Султан скованно улыбнулась, опустив голову. Она не решилась признаться сыну в том, что испытывает трудности вопреки его уверенности. Что он мог сделать? Не встанет же он во главе гарема вместо нее?
Вдруг шехзаде Мурад отпустил ее руку и встал с тахты. Филиз Султан, удивившись, вынужденно последовала его примеру.
— Что такое?
— Я иду на совет. Паши уже ждут меня. Я рад, что вы навестили меня, валиде.
— Но Мурад, мы же толком не поговорили! — запротестовала ему вслед султанша, заставив сына обернуться у дверей.
— Простите, мы поговорим в другой раз. Я действительно спешу. Много дел запланировано на сегодня. С вашего позволения.
Препятствовать ему более султанша не стала и с сожалением проводила ушедшего сына взглядом, а после растерянно огляделась в его покоях, где осталась в одиночестве. Да, не этого она ожидала…
Гарем.
Выйдя из своей комнаты, Ассель-хатун первым делом услышала звуки разговоров рабынь. Пройдя к перилам этажа фавориток, она положила на них ладони и чуть высокомерно глянула вниз. Наложницы, что заметили ее, замолчали и обратили к ней все, как одна, неприязненные взгляды.
— Погляди-ка, выползла змея из своей норы, — донеслось до ушей Ассель насмешливое замечание одной из девушек, наклонившейся к подруге, и та ухмыльнулась.
Оскорбившись, Ассель мрачно на них посмотрела и направилась к лестнице, придерживая подол своего молочно-белого платья, расшитого жемчугом. Выйдя в ташлык, Ассель тут же стала объектом всеобщего внимания. Разговоры стихли, превратившись в ядовитые перешептывания. Еще больше задетая этим, фаворитка с надменным видом подошла к той девице, которая недавно отпустила ехидную шутку в ее адрес.
— Кажется, ты забыла свое место, хатун.
Все взгляды обратились к ним в воцарившейся тишине. Наложница вскинула брови, не будучи напуганной. Оглянувшись на подруг, она почувствовала их поддержку и, даже не соизволив встать с тахты, хмыкнула.
— Я свое место отлично знаю в отличие от тебя, Ассель. Помнится, ты была служанкой у Нилюфер Султан в Топкапы, но она тебя со скандалом выгнала со службы и грозилась выбросить тебя из дворца, когда ты волочилась за ней, моля о прощении.
Все помнили это, потому по ташлыку пробежались смешки. Ассель уязвлено огляделась, не ожидавшая такого. Она уже пожалела о том, что затеяла ссору, встретив всеобщую неприязнь.
— К твоему счастью Филиз Султан тебя подобрала и по доброте душевной послала к шехзаде, а то бы отправили тебя в Старый дворец, где ты бы зачахла, — не встретив сопротивления, продолжала девушка.
— Как тебя зовут? — проглотив обиду, неприятно улыбнулась Ассель.
— Рухсар.
— Так вот, Рухсар, не важно, кем я была прежде. Скоро я стану госпожой и рожу нашему шехзаде наследника, а вот ты зачахнешь здесь.
— Ты в этом так уверена? — ухмыльнулась Рухсар. — Филиз Султан недавно посылала к шехзаде наложницу. Вильдан, кажется, тебя? — она обернулась на девушку, что сидела неподалеку, и та самодовольно кивнула, наградив негодующую Ассель взглядом, полным превосходства. — Твое счастье, что в ту ночь шехзаде не принял ее, но я уверена, она не последняя, кому посчастливится пойти на хальвет. Ты родишь наследника, кто-нибудь еще родит. И что с тобой станется? Шехзаде уже тебя забыл.
— Закрой свой рот! — вскипела от гнева Ассель и подалась к ней в намерении ударить, но тут с тахты вскочила какая-то невысокая темноволосая девушка и схватила ее под руку.
— Не надо, Ассель-хатун! Ты же ждешь ребенка.
— Оставь меня! — раздраженно выдернув руку из ее пальцев, крикнула та и, яростно оглядевшись в насмехающемся гареме, развернулась и спешно ушла в сторону лестницы, ведущей на этаж фавориток.
— Что это ты, Амирхан? — Рухсар удивленно и подозрительно смотрела на ту.
— Зачем вы ее провоцируете? — воскликнула она в возмущении. — Она же беременна!
— Ты вдруг обеспокоилась ее благополучием? — надменно обратилась к ней другая наложница. — Неужели подругами сделались?
— Причем здесь это? — мягко осадила ее Амирхан. — Даже если она сама затеет драку — потеряет ребенка шехзаде, что носит, и мы же будем виноваты. Хочешь-не хочешь, а почитать ее надо. Станет госпожой, если посчастливится, и все нам припомнит. И вообще, ты сама сказала, что каждая может оказаться на ее месте. Неужели хочешь, чтобы гарем относился, например, к тебе точно также, как мы к ней, Рухсар?
— Гарем не станет так ко мне относиться, потому что я не буду попусту нос задирать, — фыркнула та.
— Ты уже его задираешь, — улыбнулась Амирхан, чтобы показать, что это шутка, а не попытка ее обидеть.
Айше-хатун, которая стояла у дверей ташлыка, оставшись незамеченной, удовлетворенно улыбнулась и жестом подозвала к себе калфу, что стояла неподалеку.