— Слушаю, Айше-хатун.
— Иди к Филиз Султан и передай ей, что я нашла подходящую девушку.
Спустя некоторое время…
Покои шехзаде Мурада.
По окончании заседания совета шехзаде Мурад вернулся в свои покои и не успел разместиться на тахте, намереваясь распорядиться о трапезе, как вошел Селим-ага с позолоченным футляром для писем в руках.
— Шехзаде, прибыл гонец с письмом из столицы. От самого повелителя.
Требовательно протянув руку, тот забрал у него футляр и, думая над тем, о чем отец мог ему написать так скоро после его отбытия из столицы, достал из него письмо. Сломав сургучную печать, он развернул бумагу и принялся читать написанное. Лицо его по мере того, как глаза бежали по строчкам, темнело, а брови в недоверии сходились на переносице.
— Плохие вести, шехзаде? — видя, как тот изменился в лице и побледнел, с беспокойством спросил Селим-ага.
— Пусть придет валиде, — все еще в смятении велел ему шехзаде Мурад, держа в руках письмо. — Это важно, так что пусть поторопится.
Когда Филиз Султан явилась в покои по зову сына, она улыбалась, полагая, что он пожелал извиниться за случившееся утром и, наконец, поговорить с ней, как она того хотела. Но стоило ей увидеть выражение лица сына, как улыбка ее померкла, уступив место встревоженности, овладевшей лицом султанши.
— Что случилось, сынок? — спросила она, подойдя к нему. Заметив в его руке письмо, она сглотнула. — Что-то с Эсмой? Или с повелителем?
— Прочтите сами.
Сердце ее заходилось в груди, полное тревоги. Забрав письмо из протянутой руки мрачного сына, Филиз Султан подняла его к глазам и стала спешно читать. Ей не удалось скрыть облегчения, когда она ознакомилась с содержимым письма, но злорадство, мелькнувшее во взгляде, она быстро подавила, решив торжествовать позже, когда останется в одиночестве.
— Какие печальные вести… — выдохнула султанша, с сожалением посмотрев на сына, что сидел на тахте и глядел куда-то в пустоту. Видно, все еще не оправился от потрясения. — Знаю, ты был привязан к братьям. Кончина Сулеймана — ужасная потеря для нашей династии. Да покоится он с миром.
— Аминь, — выдавил шехзаде Мурад и покачал головой. — Ему было-то десять лет… Отец, верно, сильно горевал. Он велит мне оставаться в Манисе. Похороны, полагаю, уже состоялись. Жаль, я не смог проводить брата. Вы только представьте, валиде, какого сейчас Осману. И брата лишился, и матери. К слову, что вы думаете о случившемся с Эмине Султан? Отец написал о ней мало, но и того, что он написал, достаточно, чтобы испытать потрясение. Причина того, почему он, всегда… простите, если задену ваши чувства, но отец был к ней очень привязан все эти годы. И вдруг казнь? Да и она не могла бежать из темницы без посторонней помощи. Все это весьма странно…
— Что я думаю об этом? — с горечью отозвалась Филиз Султан. — Поделом ей! Жаль, что казни избежала — это было бы для нее справедливой карой.
— Валиде, — с укором отозвался шехзаде. — Осман и Айнур теперь остались без матери.
— У них все еще есть отец, который не оставит их без внимания и заботы. Возможно, для них будет благом, что в их воспитании не будет участвовать такая женщина, какой была их мать. Глядишь, вырастут достойными людьми.
Шехзаде Мурад промолчал, зная, что в отношении Эмине Султан его мать никогда не будет объективной и уж точно не выразит сожаления относительно ее судьбы. Он не желал об этом более думать, потому как весть о трагической гибели брата его по-прежнему ужасала, хотя, к его стыду, не печалила так сильно, как должна была. То, что у них были разные матери, причем, враждующие между собой, а также большая разница в возрасте сыграли свою роль — они с братьями не были достаточно близки, пусть и проводили вместе некоторое время. Но жалость все равно затопила сердце юноши, как и огромное сожаление.
Вечер.
Покои Филиз Султан.
С одобрением султанша взирала на представшую ее взгляду наложницу, которую по ее приказу выбрала Айше-хатун. Невысокая, хрупкая, с темными шелковистыми волосами и милым лицом в форме сердца с тонкими скулами, на котором светились серо-голубые глаза под изящными бровями.
— Значит, Амирхан, — чуть улыбнулась Филиз Султан. — Кто дал тебе это имя? И откуда ты родом?
— Я из Крыма, госпожа. А назвали меня уже в Старом дворце, потому что это имя созвучно с моим настоящим именем Амира. После я попала в Топкапы, где вы меня отобрали для гарема шехзаде.
— Понятно. Из родных кто-нибудь остался у тебя?
Амирхан-хатун покачала головой и опустила глаза.
— Здесь ты обретешь новый дом и, если повезет, новую семью. Я надеюсь, ты не забудешь моей доброты и будешь вести себя благоразумно и почтительно. Если шехзаде не примет тебя — не расстраивайся. Ты мне понравилась, так что спустя время я отправлю тебя снова. Но помни, что в гареме не должны знать о характере наших отношений. И не вздумай хвастаться — не нужно идти по стопам Ассель-хатун.
— Благодарю вас, султанша. Я буду осторожна.
— Ну ступай. Айше-хатун проводит тебя.
Рабыня поклонилась и последовала за направившейся к дверям Айше-хатун. Стоило им уйти, Филиз Султан повернула голову к камину, перед которым сидела на софе, и вздохнула. Когда-то точно также Дэфне Султан отправила ее к тогда еще шехзаде Баязиду. Как быстро пролетело время… Теперь она заняла ее место, потеряв свою любовь, молодость и надежду на счастье. Единственное, что осталось — желание благополучия своих детей. И она сделает все для этого, потому как дети — теперь ее единственный смысл жизни.
Но сердце все равно кровоточило, не желая так быстро сдаваться разуму. Султанше было невыносимо пусто и тоскливо в этот вечер, а мысли, как и в прошлые вечера, потянулись к воспоминаниям о прошлом, где она была счастлива и где ее любили в ответ на ее любовь. Юная Лилиан, сирота, проданная в гарем в погоне за золотом теми, кого считала семьей, даже не подозревала, кем она станет и что ее ждет впереди. Всего несколько лет упоительного счастья и покоя, а после долгие годы одиночества, ревности и страданий. Будь у нее еще дети, она бы в них нашла утешение, но Всевышний распорядился так, что их больше не было в то время, как соперница рожала их вместо нее.
И что теперь с нею стало? Она осталась в полном одиночестве, несчастная и сломленная. Дэфне Султан, заменившей ей мать, больше нет, любимый давно уже оставил ее, забыл, причинив столько боли, дети — единственные, которых ей довелось родить — далеки от нее, несмотря на все ее старания сблизиться. И кажется, что вся жизнь уже за плечами, хотя ей всего-то чуть больше тридцати лет. Неужели это конец? Она более не познает счастья? Обречена жить ради детей, которым не нужна?
Филиз Султан еще некоторое время смотрела на пламя, мучая себя подобными мыслями, а после позвала служанок, которые помогли ей подготовиться ко сну. Оказавшись в постели, султанша заставила себя закрыть глаза вместо того, чтобы начать снова жалеть себя и плакать. Довольно. Она же решила начать новую жизнь, оставить все в прошлом. Пока что ей удавалось это с трудом, да и новая жизнь оказалась не такой приятной, как она ожидала, но она справится. Обязана справиться ради сына и дочери, что нуждались в ней, несмотря на бездну непонимания между ними.
Гарем.
Слишком уж давно шехзаде не звал ее в свои покои — с тех пор, как они прибыли во дворец, наедине они так и не встретились. Пару раз он заглянул к ней, коротко поинтересовался, все ли у нее в порядке, и ушел, сославшись на дела. Ассель подобное положение вещей беспокоило. Его равнодушие и отстраненность пугали девушку. Возможно, то, что она ждет ребенка, вынуждает его держать дистанцию? Шехзаде боится навредить ему.
Решив, что ей не стоит сидеть, сложа руки, и ждать, когда Филиз Султан воспользуется ситуацией и отправит к шехзаде новую наложницу, Ассель этим вечером как следует принарядилась, красиво заплела свои светло-русые волосы, подвела краской нежно-голубые глаза.
Разглядывая себя в зеркале, Ассель с тенью сожаления сознавала, что не блещет особой красотой — та была тонкой, чуть заметной глазу, как незатейливая красота полевого цветка, который мало чем отличался от тысяч других таких же цветков, что растут вокруг него. Но, несмотря на это, она смогла стать фавориткой шехзаде и, возможно, с рождением сына превратится в саму султаншу, мать наследника.