— Это был опрометчивый шаг, Нилюфер. Неужели ты думала, что сможешь сбежать? В этом дворце у меня везде и всюду есть глаза и уши. Я подозревала, что ты со своей непокорностью решишься на что-нибудь подобное, потому велела Идрису-аге быть очень внимательным и наблюдать за тобой. К счастью, он меня не подвел.
— И что теперь? — с вызовом вскинула голову Нилюфер Султан, прожигая ее гневным взглядом. — Я уже сказала: я не выйду замуж! Вы не заставите меня. Никто не заставит!
— Я сообщу о случившемся повелителю, — никак не отреагировав на ее слова, холодно произнесла Хафса Султан. — Уверена, он будет разгневан и очень разочарован. Ведь он согласился на эту свадьбу, чтобы сделать тебя, свою сестру, счастливой. Чтобы подарить тебе благополучие и семью, а ты вознамерилась позорно сбежать, отказавшись от его милости. Теперь-то, чтобы научить тебя смирению, повелитель ни за что не откажется от этой свадьбы. И ты выйдешь замуж, Нилюфер. А чтобы у тебя не было искушения снова попытаться сбежать, я приставлю к тебе служанок, которые будут следовать за тобой всегда и везде, докладывая мне о том, что ты делаешь и говоришь. Отныне тебе запрещено без весомой причины покидать свои покои. Если понадобится, тебя проводят в уборную или в хамам — других причин быть не может. И еще… Твоя служанка, что помогла тебе организовать побег. Кажется, Дафна-хатун? Я забираю ее со службы тебе и отправляю в качестве наказания в Старый дворец.
Нилюфер Султан задохнулась от возмущения и гнева, но Хафса Султан даже не соизволила выслушать ее и, закончив, тут же развернулась и покинула покои. Дафне, что ждала в коридоре, пока султанши поговорят, даже не позволили проститься со своей госпожой — евнухи по приказу Хафсы Султан схватили ее под руки и увели, сопротивляющуюся, в комнату на этаже фавориток, где и заперли. А утром на рассвете, пока гарем еще спал, отправили в Старый дворец, не обращая внимания на ее мольбы увидеться напоследок с Нилюфер Султан.
Первые несколько дней своего заточения султанша не покидала ложа, то плача, то тупо смотря в стену напротив кровати. Она не ела, не пила, тая на глазах и становясь все бледнее и слабее. Медленно все в ней угасало, мертвело и каменело. Она день и ночь была под присмотром служанок Хафсы Султан, которые неустанно наблюдали за ней и всюду следовали по пятам.
Нилюфер Султан задыхалась, будучи взаперти. Ее свободолюбивый нрав противился этому, рождая в ней злость и обиду, но они лишь попусту пылали в ней — она была бессильна что-либо изменить. Повелитель, похоже, действительно был разгневан ее поступком. Конечно, ведь Хафса Султан умело им управляла. Ей не составило труда своими словами вызвать в нем гнев вместо сочувствия и понимания. Султан даже не соизволил навестить свою сестру, и по тому, что он бездействовал в то время, как его сестру-султаншу столь ущемляли в ее свободе, было понятно, что он не намерен идти ей навстречу.
Шли дни, траур династии по погибшему шехзаде Сулейману закончился и после объявления о помолвке Нилюфер Султан с Коркутом-пашой начались подготовки к их свадьбе. Султанше по-прежнему было запрещено покидать свои покои, исключая уборную и хамам, но она примирилась с этим. Она уже знала, что когда останется, наконец, одна в покоях дворца, что повелитель подарит им с мужем на свадьбу, то закончит все это до прихода Коркута-паши. На брачном ложе его будет ждать не покорная супруга, а бездыханное тело. Ей не придется быть чьей-то женой против воли, она не предаст своих чувств к Серхату и его самого. Для Нилюфер Султан смерть от собственной руки была предпочтительнее, чем это. И она жила в ожидании этой ночи, желая положить конец своим страданиям и показать этой династии, что им не сломить ее.
Она терпела бесконечные примерки платьев, предшествующее им обсуждение тканей, из которых следовало их сшить, самодовольные улыбки Хафсы Султан, которая часто приходила «проверить, как идут дела». Султанша сносила все это в мрачном нетерпении наступления роковой ночи, когда для нее все закончится. Ей недолго осталось ждать. Уже через пару дней состоится ее ночь хны, наутро свадебная церемония, а там и брачная ночь, которая для Нилюфер Султан равнялась столь желанному избавлению.
Только теперь она смогла понять, почему валиде так поступила. Она написала в предсмертной записке, что больше не могла жить в мире, в котором ей довелось пережить столько горя. Для нее смерть была избавлением. Помнится, в том письме она написала что-то и про некое предсказание, которое услышала от гадалки.
Вспомнив о нем, Нилюфер Султан после ухода швеи покопалась в своих вещах и отыскала предсмертную записку матери, с трепетом развернула ее и почувствовала, как слезы наполняют глаза. Пропустив уже выученные наизусть первые строки с просьбой простить ее и позаботиться о сестре, Нилюфер Султан вчиталась в интересующие ее строки: «Много лет назад мною было получено пророчество относительно твоей судьбы. Оно предрекало, что один из моих детей будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные будут гнить в земле, и золотыми будут их саваны. Этот ребёнок — ты, Нилюфер. И я всем сердцем надеюсь, что пророчество сбудется. Ты должна быть счастлива за всю нашу несчастную семью. Но есть ещё одно пророчество, и ты должна знать о нём, потому как я не могу уносить это знание с собой в могилу, не предупредив. Карахан Султан снова поднимет голову, и на этот раз ей посчастливится увидеть своего сына шехзаде Махмуда восседающим на престоле османов. Это случится, когда солнце погаснет и родится заново».
Она уже успела позабыть об этом. Сейчас с трудом верилось, что пророчество, которое получила валиде, о том, что она — тот самый ее ребенок, который будет процветать и носить некую золотую корону, сбудется. Вряд ли оно правдиво, учитывая, что намеревалась совершить Нилюфер Султан в ближайшие дни. Но слова о том, что Карахан Султан снова поднимет голову, пугали. Ее сын станет султаном? Возможно ли это? Власть султана Баязида крепка, как никогда, а шехзаде Махмуд тихо и мирно правит своим санджаком. И что значит эта странная фраза «когда солнце погаснет и родится заново»?
Нилюфер Султан вздохнула и, с сожалением скользнув последним взглядом по записке покойной матери, вернула ее на место. Валиде всегда слишком много значения придавала знакам и символам, верила во всякого рода пророчества и твердила, что важно прислушиваться к своей интуиции. Нилюфер Султан относилась ко всему этому весьма скептично. Она верила только в то, в чем была уверена. А сейчас она была уверена лишь в одном — смерть поджидала ее за углом, отмеряя ее последние дни. Но султанша с нетерпением ждала встречи с ней не как с врагом, а как с добрым другом, который дарует ей избавление.
Топкапы. Султанские покои.
Ближе к вечеру Идрис-ага сообщил своей госпоже о том, что во дворец вернулись повелитель с шехзаде Османом, которые на пару недель уезжали в Эдирне, чтобы справиться с горем и смириться с потерями. Не теряя времени, Хафса Султан тут же направилась в султанские покои и встретила повелителя на балконе. Он стоял там в одиночестве, пока в его покоях сновали слуги, что разбирали из сундуков его вещи, привезенные из Эдирне.
Султан Баязид выглядел уже лучше, чем до поездки, и был похож на себя прежнего, но лицо его все еще было угрюмым и задумчивым. Смерть сына и предательство жены его изменили. Хафса Султан подошла к нему и, поклонившись, мягко улыбнулась.
— С возвращением, государь. Хвала Аллаху, вы снова с нами. Я рада видеть вас. Как видно, воздух и покой Эдирне пошли вам на пользу.
— Здравствуй, Хафса. Да, мы с Османом… о многом успели поговорить в своем единении. Я переживал, что он не сможет оправиться от всего произошедшего.
— Но он справился с этим? — осторожно спросила султанша, но напряглась, когда ответа не последовало. Падишах хмуро смотрел перед собой. — Неужели все еще переживает?
— Осман уже не станет прежним, как и я. Он и раньше был самым вспыльчивым и непослушным из моих детей, а теперь… Злится из-за того, что я сослал его мать и не позволяю им видеться. Представь, что было бы, узнай он правду? Что я отдал приказ казнить его мать, отравившую его бабушку, а она сбежала, бросив их с Айнур? Однажды он узнает обо всем, и тогда пропасть между нами станет еще больше. Я боюсь этого, Хафса. Я ведь всегда старался быть хорошим отцом. Не таким, как мой отец, который едва ли уделял достаточно внимания своим детям. Он любил лишь детей, рожденных Эсен Султан, а остальные… Мы с покойным Сулейманом всю жизнь боролись за отцовское внимание, и пока нас было двое, повелитель одинаково сдержанно относился к нам обоим, еще больше распаляя нашу вражду с братом, а после… После родился брат Мехмет, и тогда я понял: ни я, ни Сулейман, несмотря на все наши старания, не сможем стать для него столь же ценными, как Мехмет. То же было с моими сестрами. Фатьма, Зеррин — отец иногда дарил им свое внимание, но стоило появиться на свет Нилюфер, и он позабыл обо всех, кроме нее. И лишь потому, что их с Мехметом родила в то время любимая им женщина. На мой взгляд, это было несправедливо, жестоко по отношению к другим детям. Я поклялся, что не буду поступать так, но, увы, и я допускаю ошибки со своими собственными детьми…