Эсма Султан во всей этой ситуации чувствовала себя просто ужасно. Внимание мужа к бывшей жене, что носила его ребенка, ее коробило, хотя она и не понимала, по каким причинам. Девушка чувствовала себя так, словно ее в чем-то ущемляют. И те взгляды, полные едва заметного превосходства, и насмешки, которыми ее награждала Ракель-хатун, выводили ее из себя. Она что же, считает, будто в чем-то ее победила? В такие моменты Эсма Султан к своему страху сама желала забеременеть, чтобы показать этим двум злобным особам, что и она может подарить паше ребенка в законном, между прочим, браке. И ее дети будут принадлежать османской династии, чего никогда не удостоится ребенок этой Ракель-хатун.
День за днем сложившаяся ситуация все больше давила на Эсму Султан, а насмешки Сельминаз и самодовольство Ракель-хатун лишали ее терпения. Давуд-паша по вечерам вместо того, чтобы возвращаться домой, к ней, иногда заезжал в дом бывшей жены, что нервировало султаншу. Девушка боялась, что паша забудет о том, что женился, и тогда она станет тенью в этом дворце, всеми покинутой и брошенной.
Не желая, чтобы это случилось, Эсма Султан теперь всячески пыталась привлечь к себе внимание мужа, не отдавая себе отчета в том, что делает. Прежде ее пугали мысли, что ей придется быть любезной с мужем, за которого ее выдали против воли, но теперь султанша изощрялась в том, чтобы стать объектом его внимания. Паша, надо отдать ему должное, был безукоризненно вежлив и обходителен. Возвращаясь во дворец, уже по традиции целовал ее в лоб, всегда находил для нее несколько минут для беседы, за трапезой интересовался ее делами и рассказывал о своих, а вечером провожал до покоев и, ложась в постель, неизменно желал спокойной ночи. Но Эсме Султан было этого мало!
Их совместная жизнь была похожа на брак старых супругов, у которых уже сложились особые брачные ритуалы — поцелуй в лоб при встрече, совместный ужин с необременительной беседой и фраза «спокойной ночи» перед сном. И это выводило султаншу из себя, которая пусть и не любила мужа, но все равно жаждала его внимания, чтобы не чувствовать себя брошенной, отвергнутой.
Время было позднее, но Давуд-паша все не возвращался домой. Раздраженно отложив книгу на столик, соседствующий с кроватью, Эсма Султан откинула одеяло и, спустив босые ноги на ковер, покинула постель в странном беспокойстве. Наверняка он снова после того, как закончил все дела в Топкапы, поехал к этой Ракель-хатун! Хмурясь, она подошла к окну и, рукой отодвинув занавеску, выглянула в окно, за которым властвовала вечерняя темнота. Дорога, ведущая ко дворцу, была пустынна.
Султанша только тогда обратила внимание на свое поведение, когда из ее груди вырвался вздох разочарования. Ну уж нет, она не будет глазеть в окна и ждать, когда он, наконец, соизволит вернуться домой от своей бывшей жены. Отойдя от окна с гордым и чуть обиженным видом, Эсма Султан подошла к столу, за которым никто никогда не работал — у Давуда-паши был собственный кабинет — и оглядела его совершенно голую поверхность. Ни чернильницы, ни пера, ни бумаги, а ведь она подумала, что было бы неплохо написать матери в Манису письмо с последними новостями столицы и с вестью о том, что им вскоре нужно прибыть на свадьбу Нилюфер Султан.
Позвав служанку, Эсма Султан велела принести ей все необходимое. Когда рабыня выполнила приказ, султанша разместилась за столом на стуле с вычурной спинкой и взялась писать письмо, как всегда, полное лжи о том, что она вполне счастлива и что дела у нее идут хорошо. Матери и брату незачем знать о том, в каком положении она оказалась и что за люди ее окружают. Да и о собственном душевном состоянии она привыкла лгать не только окружающим, но и самой себе. Так было проще: не думать о том, что печалит и тревожит.
Признаться, за прошедшее время мыслей о Серхате Бее в ее разуме стало много меньше, но они, увы, все еще проскальзывали. Сердце ее уже не так кровоточило, а раны на нем зарубцевались, навсегда оставив шрамы. Эсма Султан совершенно точно пришла в себя, однако еще не до конца отпустила прошлое. Новая, не самая радостная жизнь отвлекла ее от терзаний влюбленного сердца, которое теперь было не таким уж и влюбленным. Наверное, как и говорила ей матушка, со временем она смирилась с тем, что не быть ей вместе с Серхатом Беем. Это стало особенно ясно сейчас, когда она уже прожила некоторое время в браке с другим мужчиной и стала думать больше о нем, пусть еще не в самом романтическом ключе.
Султанша почти закончила письмо, когда, распахнув двери, в покои вошел Давуд-паша. Она оторвалась от письма и подняла на него голову, отчего ее распущенные темные волосы соскользнули с плеч на спину. Паша огляделся в покоях и, заметив жену за столом, сразу же чуть улыбнулся. Обычно он улыбался ей теплее, но если Давуд-паша вот так, как сейчас, приподнимал одни только уголки губ, это означало, что он устал. Эсма Султан удивилась своим мыслям. И откуда ей было об этом известно?
— Султанша, — подойдя к ней, Давуд-паша наклонился и, как всегда, поцеловал в лоб, обхватив ладонью лицо девушки. — Добрый вечер. Что это вы на ночь глядя взялись за письма?
Эсма Султан поджала губы в недовольстве, когда муж неизменно поцеловал ее в лоб, а теперь кольнула его, отправившегося в гардеробную, чуть раздраженным взглядом.
— Не придумала ничего лучше в поисках того, чем занять себя в ожидании вас.
В ее голосе скользнули обвинение и нотка обиды, что не укрылось от чуткого Давуда-паши. Он не ответил сразу, но когда переоделся в одежду для сна и вышел из гардеробной, то виновато поглядел на жену, которая, закончив письмо, уже встала из-за стола и отложила то на его край.
— Я просил вас не ждать меня, если я задерживаюсь. Не за чем вам терпеть неудобства из-за меня, султанша.
Они оба прошли к кровати и откинули одеяло каждый со своей стороны.
— Вы — мой муж, и я не могу не думать о том, где вы пропадаете вечерами, — Эсма Султан сняла изумрудный шелковый халат и повесила его на изножье кровати.
— Но вам известно, по какой причине я задерживаюсь, — с непониманием отозвался Давуд-паша, ложась в постель.
— Именно эта причина и беспокоит меня, — опустившись в постель рядом с мужем, султанша наградила его недовольным взглядом. — Я понимаю, в каком положении вы оказались. Бывшая жена носит вашего ребенка, о котором вы долго мечтали, а вы, не подозревая об этом, развелись с ней для брака со мной. Но я не хочу, чтобы вы забывали обо мне. Знаю, я… причиняю вам больше проблем, чем…
— Что вы, султанша? — перебив ее, удивился Давуд-паша и, все еще сидя в постели, взял ее руку и поцеловал, чем смутил девушку. — Какие проблемы вы можете причинять? Вас не в чем обвинить.
— Нет, есть, — опустив взгляд, Эсма Султан почувствовала, как еще больше краснеет.
— О чем вы? — муж ее не понял, вынуждая объясняться на тему, которую она прежде в ужасе избегала.
— Вы женились на мне, но мы живем, как чужие друг другу люди. Я хочу сказать… Я не давала вам того, что должна была дать.
— Если вы об этом, я уже говорил, что буду ждать столько времени, сколько вам потребуется, — совершенно спокойно, в отличие от жены, ответил паша. Конечно, для него было нормально говорить об этом, ведь он был уже дважды женат, да и возрастом превосходил ее вдвое.
Эсма Султан не знала, как сказать ему то, что хотела, но, поборов смущение, тихо выдавила из себя, все еще не поднимая глаз:
— Оно мне больше не требуется.
Повисла тишина и, испугавшись ее, девушка вскинула взгляд на мужа, который смотрел на нее вдумчиво, словно пытаясь понять, правду ли она говорит.
— Вы… уверены? — мягко спросил Давуд-паша, словно не замечая, как оробела жена от его вопроса. — Я вас не тороплю, да и вы не обязаны делать что-то только потому, что считаете себя…
— Паша, — в тихом отчаянии перебила его Эсма Султан.
Она уже испугалась своего решения и готова была вот-вот уйти от этого неловкого разговора, но снова паша проявил понимание и умолк. Эсма Султан замерла, смотря на него затравленно и напряженно в ожидании его дальнейших действий. Но муж не набросился на нее с поцелуями, как она ожидала по незнанию. Долгим плавным движением скользнул рукой по ее локтю, плечу, спине, заставив ее перестать испуганно жаться, погладил по волосам, после коснулся шеи и подбородка. Эсма Султан не заметила как, растаяв от нежных прикосновений, сама потянулась к мужу и позволила себя поцеловать, даже не представляя, что ей нужно делать в ответ. Но Давуд-паша, казалось, и не ждал от нее каких-то действий. И когда под его пальцами с ее плеч соскользнула шелковая сорочка, султанша больше не чувствовала страха — только вполне объяснимое волнение.