— Полагаю, и вам было бы легче, отпусти вы его. Но это не в ваших силах. Потому вы и стремитесь в Египет, поклявшись потратить годы на поиски, если потребуется.
Переведя взгляд на кинжал Артаферна в своих руках, Эдже не нашлась, что ответить. Некоторое время она хранила молчание, а после вскинула на Серхата чуть отчаянный взгляд.
— А если наши с ними пути разошлись навсегда?
— Всегда можно сделать так, чтобы они вновь сошлись, я думаю. Если преграда — не смерть, конечно. Остальное можно преодолеть. Только это не всегда приносит благо. Ведь если ради воссоединения приходится жертвовать всем остальным, оно в конце концов принесет много больше горестей и боли, чем счастья.
Больше они в ту ночь не разговаривали. Серхат вскоре задремал, и Эдже, утомленная многодневной дорогой, не совмещенной с какими бы то ни было удобствами, сама провалилась в сон, стоило ей прилечь на плащ. Но сон их был бесцеремонно потревожен, когда рассвет только стал заниматься на востоке. Эдже резко проснулась от какого-то шума и, распахнув глаза, тут же подорвалась с плаща, увидев, как ее воины точно так же вскакивают на ноги и обнажают мечи.
— Защищать королеву! — раздался громогласный голос Серхата, который вместе с остальными воинами обступил Эдже кругом — спинами к ней и лицами к врагам.
Судя по одеждам, в которые те были облачены, их все же нагнали и сумели выследить люди султана. Янычары, около трех десятков, выступили из темноты с обнаженными саблями, окружив их со всех сторон и отрезав пути к отступлению. Напряжение сгустилось в воздухе, пока обе стороны враждебно разглядывали одну другую, держа наготове мечи, но не решаясь броситься в атаку. Они словно оценивали силы друг друга. И Эдже понимала, что перевес сил был явно не на их стороне. Это понимали и янычары.
В отличие от своих воинов, Эдже не имела в своем распоряжении меча, но у нее в руке по-прежнему был кинжал Артаферна, рукоять которого она крепче сжала. Что же, она бывала и в худших ситуациях, но сумела выжить. Попытается и сейчас. Словно по какому-то тайному сигналу янычары вдруг кинулись на них с воинственными криками, разбудившими еще спящий лес, что окаймлял дорогу с двух сторон. Птицы, закричав, стаей вспорхнули с ветвей деревьев и облаком пронеслись над их головами — это последнее, что успела заметить Эдже прежде, чем разразилось сражение неравных сил.
Вскоре круг из воинов, защищавших ее, распался, когда нескольких из них убили, а другие в схватке с врагом против воли отступили. Серхат разил мечом одного за другим атаковавших его янычар, даже в один миг сражался с двумя сразу, но и такой славный воин, как он, не был недосягаем для чужих мечей — его ранили в плечо, и он сдавленно вскрикнул. Эдже, которая только сейчас, когда ее воинов становилось все меньше, и она лишилась их защиты, смогла, наконец, сама вступить в бой, встревоженно на него оглянулась. Ее настигло облегчение, когда она увидела, что Серхат продолжает сражаться — значит, его рана не слишком серьезная.
Этих нескольких секунд, когда она отвлеклась на раненого воина, хватило, чтобы один из янычар, воспользовавшись ее замешательством, бросился на нее с мечом и чудом не убил — меч просвистел в воздухе всего в нескольких сантиметрах от живота Эдже. Благо, она успела вовремя среагировать на его выпад и отклонилась в сторону. Ее слава воина дошла и до Османской империи, но, похоже, янычары не воспринимали эти слухи всерьез. Ведь перед ними была женщина, да еще и знатная. Ох уж этот извечный предрассудок, что подобные существа — изнежены и беззащитны. На нее почти не нападали — только этот единственный янычар, который, видимо, решил без особого труда схватить ее. Возможно даже, султан в гневе велел убить ее, иначе бы этот его слуга не стал бы так резво махать мечом в явном намерении ее пронзить.
Эдже захватил тот самый пьянящий азарт, который каждый раз просыпался в ней, стоило ей оказаться в гуще сражения. Это чувство было сродни кровавой пелене, устилающей взор. И все чувства вмиг притуплялись, а сознание сосредотачивалось лишь на одном — жажде убийства. И, ведомая ею, Эдже уже не до конца понимала, что делает — в такие моменты способность мыслить куда-то исчезала. Она снова увернулась от вражеского меча и, улучив момент, быстро приблизилась к янычару и хорошо отработанным движением полоснула кинжалом по его горлу, из которого тут же брызнула кровь. Оттолкнув убитого, который повалился на траву, она подобрала его меч и уже сама атаковала следующего, бросившись на помощь Серхату. Рядом с ними сражался и Капрано, но он тоже был ранен, только в бедро, и с трудом отбивался.
И вот, когда уже солнечные лучи окрасили небо в предрассветные светло-розовые и сиреневые оттенки, Серхат и Эдже остались лишь в обществе двух чудом выживших воинов, остальные же покоились на земле — изуродованные и окровавленные. Пытаясь восстановить дыхание, Эдже огляделась и напряглась, не увидев одного человека.
— Где Капрано?
— Здесь, — раздался мрачный голос Серхата и, подойдя к нему, Эдже увидела своего адмирала лежащим на траве с остекленевшим взглядом, направленным в небо, и окровавленным торсом, несколько раз пронзенным вражеским мечом. — Что же, госпожа, теперь в вашем распоряжении лишь трое воинов и то изрядно потрепанных.
— Это все же лучше, чем если бы нас всех убили, — безрадостно заключила она и вытерла рукой пот, выступивший на лбу. — Только не представляю, как мы теперь вчетвером управимся с кораблем. Мы даже из порта не выйдем.
— Придется нанять кого-нибудь в Анталье, — спокойно ответил Серхат. — Золото у вас есть, а оно решает многие проблемы. Идемте, нужно торопиться. Кто знает, может это лишь часть людей, которых за нами отправил повелитель. Надеяться на еще одно чудесное спасение не стоит.
Они оседлали лошадей, нагруженных поклажей, которые были привязаны к стволам деревьев неподалеку, и отправились в путь, оставив позади себя поляну, усеянную трупами. Ближе к полудню они, наконец, добрались до Антальи и сразу же отправились на базар. Лошадей пришлось продать — на корабль их не возьмешь, да и в засушливом пустынном Египте они мало, чем полезны. После пришлось порядком повозиться, чтобы приобрести корабль, да еще с командой, но, поспрашивав торговцев на базаре, они узнали, что в порту есть один человек, который может им помочь. И действительно, заплатив ему целый мешок золота, Эдже получила в свое распоряжение простой, многое повидавший корабль и десять наемников, которые также за золото — пришлось солидно заплатить каждому — согласились служить ей. На них, разумеется, не следовало слишком полагаться. Наемники были ворами и преступниками, умеющими убивать и согласные делать это по чьему-либо приказу за золото, но у Эдже не было выбора.
Плавание заняло около недели — море было спокойным, так что никаких особых неудобств им сносить не пришлось. И вот, наконец, перед ними во всей своей красе предстал Египет — жаркий и сухой край, лежащий на берегах неторопливого Нила, с его золотыми песками и ослепительным солнцем на бледно-лазоревом небе, овеянный загадкой древних пирамид и чарующий своим былым величием, оставшимся в далеком прошлом.
Они прибыли в Александрию, простирающуюся на побережье Средиземного моря и служащую главным морским портом Египта. Стояла такая жара, что Эдже и ее людям пришлось, едва они оставили корабль в порту под ложными именами и отправились на базар, раскошелиться на подходящую местному климату одежду, которая, к тому же, не привлекала бы внимания. Султану было известно, что они намереваются отправиться в Египет, так что их скорее всего поджидали здесь.
Эдже облачилась в свободную длинную тунику бледно-зеленого цвета с длинными рукавами, традиционную для женщин стран Востока, а голову покрыла платком, чтобы ее не напекло и для того, чтобы слиться с местными жительницами. Серхат и наемники просто переоделись в льняные рубахи. Но они оставили при себе плащи, так как дни в Египте были жаркими, но ночи сопровождались едва ли не заморозками.
Зная, что задерживаться здесь не намерены, они приобрели и верблюдов, которые были куда удобнее в пути по засушливым землям и тем более по пустыне, чем лошади. Стремясь скорее покинуть таящий для них опасность крупный город, Эдже велела наемникам разузнать у торговцев о том, как добраться до Луксора и долог ли путь к нему.