— Но куда нам теперь податься? Прежде султан обещал мне войско для возвращения короны, но теперь он вряд ли станет мне помогать. А без войска в Геную и соваться не стоит. Ты, верно, помнишь, что мы с трудом сбежали оттуда живыми?
— У твоей тетки тоже не было ни войска, ни флота, но она сумела сколотить их сама и завоевала свою корону, — рассудил Артаферн. — Но у тебя дела обстоят куда лучше, чем у нее в свое время. Эти жрецы отдадут тебе все богатства храма, стоит тебе только пожелать. И мне думается, золота у них накопилось немало, учитывая, что даже простые рабыни в нем расхаживают. Мы купим и корабли, и войско, и вооружение.
Эдже довольно улыбнулась, понимая, что он прав. Но одно оставалось для нее неясным…
— Почему же ты здесь оказался? Зачем они отправили тебя сюда?
— Ты же знаешь, как Валенсия Серпиенто помешана на древних реликвиях. Она прознала об украшениях царицы Хатшепсут, которые якобы спрятаны где-то в ее храме в Луксоре, и отправила меня на их поиски с условием, что пока я не найду их, то не вернусь в Геную, иначе меня казнят. Не успели мы с отрядом войти в храм, как жрецы одурманили нас этим странным туманом, как и вас с Серхатом. Остальных убили, а меня почему-то заточили в темницу. Теперь стало ясно, почему. Чтобы ты пришла к ним за мной. Видимо, они не такие уж и шарлатаны, раз предвидели это.
— К счастью, все это позади, — улыбнулась Эдже и, скользнув рукой по щеке Артаферна, решительно встала с его колен. — Что же, нельзя терять времени. Заберем золото и повеселимся на славу, приплыв с войском в Геную. Уверена, мои дорогие тетушки будут очень рады моему возвращению.
— Так рады, что станут палить по нам из пушек, — хмыкнул Серхат. — Чем не веселье?
Комментарий к Глава 47. Золотые пески
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на отзывы.
Группа - https://vk.com/validehurrem
========== Глава 48. Падение ==========
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Они вернулись спустя еще несколько дней «охоты», счастливые и удовлетворенные временем, проведенным на свободе вдали от стен дворца. Но по их возвращении эти стены оказались полны печали и скорби. Гарем был непривычно тих, и Нуране, посмотрев вслед ушедшему шехзаде, которому Радмир-ага хмуро сообщил о том, что Карахан Султан желает его видеть, переступила порог ташлыка с настороженностью. Все взгляды ожидаемо обратились к ней, по-прежнему недружелюбные и ядовитые от зависти. Нуране приняла это с неизбежностью, но подавила вздох сожаления. Что же, рано или поздно ей все равно бы пришлось вернуться в это логово змей, теперь, по воле судьбы, служившее ей домом.
— Погляди-ка, вернулась, — хмыкнул кто-то, перешептываясь с подругами. — Не удивлюсь, если шехзаде о ней и не вспомнит более. За время этой охоты она ему порядком надоела.
— Да и после того, что случилось, вряд ли ему будет дело до наложниц. Ее время закончится, не успев начаться.
Нуране уже освоилась с жизнью в гареме и сделала вид, будто не услышала этого во избежание конфликта, но последние слова девушек ее напугали. Что же такое случилось в их отсутствие? Она заметила, как злобно смотрят на нее из угла ее бывшие подруги Дилафруз с Энрикой и Ромильдой и прошла мимо них с отсутствующим видом, направившись в свою комнату. Она дождется, когда к ней придет Радмир-ага, и обо всем у него узнает.
Тем временем озадаченный шехзаде Махмуд вошел в покои матери, где она привычно восседала на тахте, облаченная… в траурные одежды? Подле нее на подушке разместилась опечаленная, что ей было несвойственно, Элиф Султан также в черном строгом платье, подобных которому она отродясь не носила. Очевидно, его семья несла по кому-то траур, и осознание этого факта зародило в душе юноши огромную тревогу.
— Валиде, что произошло? — на ходу спросил он, впившись взглядом в ее мрачное красивое лицо.
— Лев мой, наконец, ты вернулся, — облегченно откликнулась Карахан Султан, встала (Элиф Султан тут же поднялась ей вслед), подошла к сыну и с печалью коснулась его плеча, словно бы готовясь сообщить о чем-то серьезном и удручающем. — Мы пытались связаться с тобой, но гонец не смог вас отыскать. Клянусь Аллахом, я пыталась сообщить о случившемся.
— Да что случилось?! — вознегодовал шехзаде, нервы которого были уже на пределе.
Карахан Султан помедлила, смотря на него в смятении — шехзаде впервые видел, что его матери трудно подобрать слова — и выдавила:
— В твое отсутствие наш Мехмет… Он теперь в ином мире, сынок. Похороны уже состоялись, мы не могли ждать твоего возвращения, не зная наверняка, когда оно случится. Эта болезнь все-таки забрала его, а теперь снедает и Гюльнур. Ужасно то, что она, как оказалось, беременна, но лекари сетуют, что ее им тоже не спасти. Она очень плоха. Смерть сына подкосила ее не хуже болезни. Мы ждем худшего…
Она настороженно умолкла, видя, что сын смотрит на нее так, словно не понял ни одного слова из сказанных ею. Шехзаде Махмуд некоторое время глядел на нее в недоумении и недоверии, но медленно, очень медленно взгляд его чернел, словно внутри него вскипало что-то темное и пугающее. Элиф Султан знала, что это значит приближение бури, и напряглась, неосознанно сделав шаг назад.
— Что вы сказали? — убийственно медленно переспросил шехзаде.
— Сказала, что твой сын предстал перед Аллахом, — с огромным сожалением в голосе произнесла Карахан Султан, мужественно смотря в пылающие от необъятного гнева глаза сына. Она не должна была его бояться, ведь он — ее ребенок.
Шехзаде Махмуд стал дышать чаще и громче. Медленно он обвел покои обезумевшим взглядом, словно искал то, на что мог излить охватившие его потрясение и нездоровый гнев. Напугав вскрикнувших от неожиданности мать и фаворитку, он с силой опрокинул столик, как и в прошлый раз. Тот рухнул на бок, надломившись, а тарелки с кувшином и кубками на миг взлетели в воздух, а после градом посыпались на пол.
Султанши инстинктивно прикрыли головы руками, после чего до ужаса испуганная Элиф Султан отскочила в сторону, а Карахан Султан бесстрашно рванулась к сыну, который начал крушить ее покои в приступе безумной ярости.
— Махмуд!
Он резко повернулся на ее голос с видом разъяренного раненого зверя и случайно задел бросившуюся к нему мать плечом, отчего султанша не устояла на ногах и рухнула на пол, больно ударившись. Элиф Султан ахнула и в ужасе зажала рот руками, но броситься ей на помощь побоялась. Случившееся словно отрезвило шехзаде и он, замерев, потрясенно и напуганно уставился на затравленно смотрящую на него с пола мать, которую он толкнул.
— Валиде…
Он шагнул было к ней, чтобы помочь подняться, но мать дернулась в сторону от его протянутой руки и в мертвой тишине оскорбленно поднялась с пола, сжав пальцами запястье руки, которую ушибла при падении. В изумрудных глазах ее, с упреком смотрящих на сына, блестели слезы, от созерцания которых шехзаде Махмуду стало до ужаса стыдно.
Он стоял в развороченных покоях, где повсюду валялись рваные подушки, пух, покореженный столик, тарелки, кубки, ошметки еды — посреди устроенного им же хаоса. И, оглядевшись, юноша с ужасом осознал, что не помнит, как сотворил все это. Ярость ослепила его настолько, что он превратился в необузданного зверя, который причинил вред даже собственной матери.
— Простите… — выдавил он и, не в силах больше находиться здесь, развернулся и спешно вышел, хлопнув дверьми.
— Султанша… — осторожно проговорила Элиф Султан, подойдя к той и оглядев ее, потрясенную и мрачную. — Вы… вы в порядке? Мне послать за лекаршей? Вы ушиблись?
— Уйди! — процедила Карахан Султан в ответ, раздраженно сбросив со своего плеча ее ладонь. — И пусть сюда никто не входит.
Не двигаясь, она потерянно смотрела перед собой, пока фаворитка покорно уходила, а после, не глядя пройдя через разгромленные покои к тахте, вяло на нее опустилась. До чего же она дожила, раз боится родного сына? По мере взросления ее Махмуд становился все необузданнее и тем опаснее. Безумный его взгляд до сих пор стоял перед ее внутренним взором, ужасая и не на шутку беспокоя. Это были глаза не человека, а зверя, который не ведает, что творит в порыве слепой ярости. Даже она не смогла его усмирить, как это было раньше. И теперь прежде свято уверенная в возможности и даже праве ее сына властвовать на троне османов Карахан Султан со страхом думала о том, чем это правление может обернуться.