— Хатун, я понимаю горечь твоей утраты, — выдохнул Радмир-ага, спокойно выслушав ее. — Но то всего лишь служанка, а этот дворец видел потери и похуже. Шехзаде наш сына похоронил, теперь Гюльнур Султан при смерти, а она ведь ребенка ждет. В такое время ты должна быть особенно осторожна и бдительна. В гареме слухи ходят, будто это вовсе и не лихорадка, а яд, и стал он орудием в руках Бахарназ Султан, которая после того, как потеряла ребенка и возможность родить, решилась отомстить и забрать у соперницы и ребенка, и ее жизнь.
Нуране насторожилась, прекратив рыдания, села на кровати и испуганно на него уставилась.
— Ты думаешь, слухи не лгут? Что, если это и вправду Бахарназ отравила их?
— Кто же знает? Бахарназ Султан на всякое способна…
— Тогда, выходит, и моя Анна умерла не от лихорадки… — ошеломленно выдохнула девушка. — Если и ее отравили?
— Исключено, — евнух решительно покачал головой. — Когда Анну поместили в лазарет, я спросил у лекарши, могло ли это быть отравление, а она заверила меня, что вряд ли это так, поскольку яд сразу бы дал о себе знать, а Анна несколько дней медленно слабела от овладевшего ею недуга.
Нахмурившись, Нуране вздохнула — ее рыдания, наконец, прекратились, и она вновь обрела способность мыслить и рассуждать.
— Отпусти Анну — ее больше нет, а тебе нужно как-то выживать в этом месте, — посоветовал Радмир-ага, увидев, что она пришла в себя. — Обуздай свои чувства, ведь, как говорится, жизнь — трагедия для тех, кто живет чувствами, и комедия для тех, кто живет умом. Помнится, ты хотела стать первой женой в гареме, всех потеснить, обрести власть и почет — глупо надеяться, что однажды все это само упадет с небес прямо тебе в руки. У нас есть одна пословица… Лишь глупцы ждут, что однажды настанут хорошие дни, а мудрые эти дни создают сами.
— И откуда ты знаешь столько поговорок? — чуть усмехнулась Нуране, лицо которой все еще было покрасневшим и опухшим от недавних слез. — Да ты просто кладезь народной мудрости, ага. Хорошо, что эта мудрость служит мне.
— Я служу Карахан Султан, а тебе лишь согласился помогать советом время от времени, — поправил ее евнух, но с тенью насмешки. — Однако мои советы ничем тебе не помогут, если ты не возьмешь собственную судьбу в свои руки.
— И что ты посоветуешь? Что мне делать сейчас?
— Не высовывайся лишний раз из комнаты, язык держи за зубами и ни с кем старайся не конфликтовать. За тобой сейчас наблюдает множество глаз, и все ждут, когда ты споткнешься. Даже Карахан Султан обеспокоена тобой и велела мне за тобой наблюдать. Смотри, будь осторожна, а с нею всегда будь мила и приветлива, что бы султанша не говорила и не делала. Не давай ей повода избавиться от тебя, что для нее не составит труда.
Нуране серьезно кивала, слушая его, и полнилась нешуточной тревогой. Гарем становился для нее все опаснее с каждым шагом, который она делала на пути к желанному возвышению. Теперь, после смерти Анны, она осталась одна, без поддержки. И каждый жаждал ее падения — одни из зависти, другие из страха за свое положение, а третьи в силу того, что она может представлять угрозу, если вдруг обретет власть.
— Неплохо было бы, окажись ты беременна, — заметил Радмир-ага. — Ты уже давно являешься фавориткой, а на этой охоте многие ночи была с шехзаде. Как думаешь, ждать ли тебе хорошей новости?
— А давай проверим? — вскинула брови Нуране и ухмыльнулась. — Пусть лекарь осмотрит меня, там и узнаем. Но ты прав, мне давно пора принести хорошую весть шехзаде… Дай Аллах, так и будет. Вот гарем-то обрадуется, а уж как будет рада Карахан Султан и представить трудно, не так ли?
Радмир-ага лишь хмыкнул и головой покачал на ее ехидство, после чего отправился за лекарем.
Покои Бахарназ Султан.
— Есть новости? — Бахарназ Султан пребывала на террасе и, услышав приближающиеся шаги, задала этот вопрос даже не повернув черноволосой головы и продолжая лицезреть бесконечное море палаток военного лагеря, лежащее под холмом.
— Состояние Гюльнур Султан плачевное, — откликнулась Альмира-хатун, подойдя к своей госпоже и поклонившись. — В гареме судачат, что она при смерти.
— Да сократит Аллах ее муки, — без капли сожаления произнесла Бахарназ Султан, и в ее золотых глазах полыхнуло злорадство. — Пусть же он позволит ей поскорее испустить дух и заберет ее к себе вместе с тем ребенком, которого ей не довелось родить, — ее сладкий голос сочился ядом.
— Султанша… — осторожно заговорила служанка, заставив ту обернуться на нее с толикой настороженности. — В гареме ходят слухи… будто это вовсе и не лихорадка, а отравление, вами и устроенное. Будто бы вы пожелали так отомстить беременной Гюльнур Султан за то, что больше не можете иметь детей, а от ее сына избавились, дабы расчистить путь к трону своему шехзаде.
— Что еще за вздор? — холодно возмутилась Бахарназ Султан, повернувшись к ней всем телом. — Кто распускает эти грязные лживые сплетни?
— Не знаю, но гарем упорно им верит…
— Пусть себе судачат, — раздраженно бросила султанша и снова повернулась к перилам, положив на них ладони. — В подобном никто не сможет меня уличить хотя бы потому, что ни в каком отравлении я не замешана. Аллах милостиво позволил мне наблюдать за смертью той, от которой я намеревалась избавиться. Что же, Гюльнур ушла с моей дороги вместе со своим сыном без каких-либо усилий с моей стороны. И кто же остался? Наша драгоценная «валиде» и ее верная рабыня Элиф, да еще эта Нуране, вдруг поднявшая свою не слишком-то красивую головку.
— Султанша, теперь, когда Элиф Султан вынуждена выполнять ваши приказы… Что вы намерены делать? Как мы с помощью нее избавимся от власти Карахан Султан? Мы об этом толком и не подумали.
Ухмыльнувшись, Бахарназ Султан обернулась на нее и с надменным самодовольством ответила:
— Начинать нужно, держа в голове конечный результат. У меня давно уже готов план, Альмира. И мы больше не станем выжидать подходящего момента, так как он настал. Шехзаде убит горем и, по слухам, пребывает в ярости. А эта его ссора с матерью, когда он разгромил ее покои и даже ударил ее? Да он в таком состоянии уничтожит ее собственными руками! Так что лучшего момента не найти. Передай Элиф, что этой ночью я жду от нее выполнения ее обязательств, иначе ее матери не жить. Пусть найдет рабыню и щедро заплатит ей за то, чтобы этой ночью та прокралась в мои покои и покусилась на мою жизнь вот с тем кинжалом. Посоветуй ей Ализе-хатун — я с ней уже обо всем условилась. Она во всем «сознается», когда начнется расследование, и обвинит в организации покушения Элиф, а мне не причинит никакого вреда.
Бахарназ Султан кивнула на шкатулку, которая покоилась на столике возле дивана. Альмира-хатун взяла эту шкатулку в руки и достала из нее маленький серебряный кинжал, рукоять которого была богато украшена рубинами.
— Это же… — изумилась служанка, пораженно посмотрев на довольную госпожу. — Тот кинжал, которым хвалилась Элиф Султан после рождения дочери. Его ей подарил шехзаде в благодарность за ребенка. Как он оказался у вас?
— Ее служанка Элизар-хатун помогла мне в этом. Она оказалась весьма сговорчивой, получив мешок золота, и согласилась выполнить мое поручение, а именно выкрасть этот кинжал из вещей своей госпожи. Он избавит шехзаде от сомнений, что именно Элиф организовала покушение на меня, а ведь известно, что она и шагу ступить не может без Карахан Султан. И кто же, выходит, покусился на мою жизнь чужими руками?
Альмира-хатун понимающе ухмыльнулась и, спрятав кинжал в рукаве, поклонилась.
Покои Карахан Султан.
Элиф Султан вошла в покои и увидела снующих по ним слуг, которые приводили разгромленные покои в порядок под чутким руководством Фатьмы-хатун. К ней султанша и обратилась, не обнаружив хозяйки покоев.
— Султанша на террасе, — сообщила Фатьма-хатун и добавила: — Она не в лучшем настроении.
— К счастью, я пришла с хорошей новостью, — сверкнув радостной улыбкой, отозвалась Элиф Султан и, обойдя недоуменно посмотревшую на нее хазнедар, направилась на террасу.