Прошёл день, наполненный мрачной атмосферой, и наступила ночь. Лёжа на своей подстилке без сна, Фелисия мрачно раздумывала о том, сколь ничтожны теперь их жизни. Им не от кого ждать помощи, им бессмысленно надеяться на спасение. И эта несправедливость сильно злила и угнетала её.
Она вздрогнула, когда снова уловила едва слышный скрежет. Не веря собственным ушам и желая, чтобы это было лишь иллюзией, вызванной её потрясением из-за случившегося с Джоанной, Фелисия осторожно поднялась со своей подстилки и направилась к двери.
К её изумлению, это скрежетал открывающийся засов. Очень медленно кто-то открыл дверь, которая почти не скрипнула, и в лунном свете обрисовалась уже знакомая ей мужская фигура.
Непонимающе нахмурившись, Фелисия наблюдала за тем, как тот самый воин, не отрывая от неё жадного изучающего взгляда, крадучись спускается по лестнице в трюм.
— Зачем ты пришёл? — оглядевшись и убедившись в том, что все спят, прошептала девушка. — Ты сказал, тебе нельзя заходить сюда.
Он как-то невесело усмехнулся, подойдя к ней и также, как и она, оглядевшись. Опустив руку за пазуху, отчего Фелисия испуганно отпрянула от него, ожидая, что он достанет кинжал, мужчина медленно, словно желая уверить её в отсутствии злых намерений, достал из-за пазухи небольшой тканевой свёрток.
Настороженно покосившись на него, Фелисия отступила на шаг назад, но мужчина поймал её за запястье второй рукой, а после, словно обжёгшись, резко отпустил его и как-то весь напрягся.
Схватившись за своё запястье, которое вспыхнуло от его прикосновения, девушка заметила, что он медленно разворачивает тканевой свёрток. Оказалось, в него было завёрнуто что-то определённо съедобное и, несмотря на непонятный вид, аппетитное. После нескольких недель поедания одного и того же безвкусного слизкого варева три раза в день Фелисия просто мечтала о нормальной еде, поэтому неверяще распахнула голубые глаза.
Снова оглядевшись, она осторожно подошла к его протянутой руке, пригляделась и принюхалась, отчего аппетит разыгрался ещё сильнее.
— Зачем? — всё же спросила она шёпотом, хватая свёрток и жадно начиная есть. На мгновение ею овладел стыд. Ей стоило поделиться хотя бы с Анной. Но она забыла об этом, увидев, что свёрток уже почти пуст, а она ведь только начала есть.
Мужчина промолчал, а в уголках его губ застыла сдерживаемая улыбка, пока он наблюдал, как Фелисия почти не прожёвывая жадно ест. Она не успела опомниться, как свёрток опустел и разочарованно вздохнула. Ей так хотелось ещё…
Когда его рука снова нырнула за пазуху, её голубые глаза вспыхнули такой яркой надеждой, что он теперь уже не сдержал улыбки и вручил ей большое сочное яблоко.
Схватив его и тут же откусив большой кусок, Фелисия непонимающе посмотрела на мужчину, почему-то решившего её покормить, но осознала, что он уже уходит.
Его глаза коснулись её с какой-то едва уловимой тоской или сожалением, когда он, уже стоя на палубе, очень медленно закрывал дверь. Послышался скрежет закрывающегося засова, и, доедая яблоко, Фелисия осталась стоять одна посреди трюма.
Когда с яблоком было покончено, сытая и довольная девушка осторожно добралась до своей подстилки и, наконец, заснула без болезненного сосущего чувства голода в желудке.
Она никому не рассказала о произошедшем, даже Анне, и с нетерпением ждала наступления ночи, лелея надежду на то, что снова сможет наесться. Теперь варево, которое им давали пираты, после ночного перекуса казалось ей просто-напросто несъедобным, и она весь день ничего не ела, оттого еще больше надеялась.
И её надежда оправдалась. Он снова пришёл, а она, ждавшая его, тут же выскочила навстречу, нетерпеливо наблюдая за тем, как мужчина спускается по лестнице.
Фелисия радостно улыбалась, когда его рука нырнула за пазуху и достала свёрток, который она в мгновение ока опустошила. Он снова принёс ей яблоко, и, поедая его, девушка не замечала его взгляда, наблюдающего за ней опять же с едва уловимой тоской, но теперь ещё и с примешанной к ней теплотой.
Это продолжалось около недели. Вместе с едой он однажды принёс ей какую-то деревянную игрушку в виде безрогого оленя, и Фелисия узнала лань. Она спрятала её под свою подстилку, куда вскоре положила маленькую плоскую ракушку, которая отчего-то вызывала у неё улыбку.
Затем что-то неуловимо изменилось в их встречах. Они стали разговаривать шёпотом, боясь потревожить остальных. Она узнала, как его зовут. Берк. Но его настоящее имя Рензо. Оказалось, он тоже венецианец, потому и знает итальянский. Его пленили несколько месяцев назад, но Махмуд Реис не стал его продавать, а взял в свою команду.
Теперь он иногда касался её руки, плеча или даже лица. Сначала она боялась этих прикосновений и изворачивалась, а после, увидев, что они важны для него, и осознав, что они приятны для неё самой, стала тянуться навстречу его руке, что вызывало у него тёплую улыбку.
В одну из ночей Берк пришёл странно серьёзный и взволнованный, в каком-то плаще и с набитой чем-то кожаной сумкой на плече. Фелисия, ожидавшая его у подножия лестницы, перестала улыбаться и непонимающе нахмурилась.
— Что такое? — прошептала она, почувствовав необъяснимую тревогу.
— Надевай, — он вручил ей такой же как у него плащ и, посмотрев в его голубые глаза, она всё поняла и в ужасе отпрянула от его протянутой руки. — Фелисия, пожалуйста, — выдохнул он, смотря на неё умоляюще и с такой мукой, что она растерялась. — Мы сбежим. Прямо сейчас. Я всё подготовил, просто тебе не говорил, чтобы раньше времени не волновать. Мы как раз проплываем вблизи одного греческого города. Там спрячемся, а после… Что-нибудь придумаем. У меня есть немного золота.
Он предлагал ей бегство, которое она уже считала нереальным. Посмотрев на плащ в его протянутой руке, она некоторое время напряжённо раздумывала, а после резко схватила его и набросила на свои костлявые плечи.
Берк заботливо оправил плащ, застегнул застёжку на горле и, нежно проведя рукой по её щеке, схватил за руку и потащил к лестнице, но Фелисия неожиданно воспротивилась.
— Анна, — выдохнула она, когда он раздражённо обернулся. — Я не могу её бросить здесь… Пожалуйста.
Фелисия разбудила Анну, и та спросонья едва ли поняла, что происходит, но услышав слова “бежать” и “свобода” согласилась. Берк отдал ей свой плащ, и, выйдя на палубу, велел им дожидаться у приоткрытой двери, пока он подаст знак, что можно выходить.
Фелисия и Анна, держась за руки, в предвкушении свободы напряжённо вслушивались и всматривались через приоткрытую дверь на палубу, а также то и дело оборачивались на других рабынь, боясь, что они проснутся, и всё сорвётся.
Спустя тягостные минуты ожидания Берк показался им и приглашающе махнул рукой, а после приставил указательный палец к губам, прося не шуметь.
Крадучись, девушки выбрались из трюма и на мгновение растерялись, ощутив свежий ночной воздух и шелест волн. Почему-то палуба была пуста, но Фелисия не желала думать об этом. Берк сказал, что всё подготовил, а она верила ему.
Берк помог им по очереди без лишнего шума забраться в лодку, которая была на крепких канатах привязана снаружи к правому борту корабля. После он забрался в неё сам, но неожиданно напрягся и в спешке перерубил кинжалом канаты.
Лодка с громким плеском упала на водную гладь, и от силы удара Фелисия едва не выпала из лодки, но Анна её удержала.
Подняв головы, они в ужасе увидели, как двое пиратов, свесившись через борт корабля, смотрели на них и что-то кричали на турецком языке, а после скрылись из виду, видимо, отправившись за подмогой или за оружием.
Берк, схватив вёсла, принялся изо всех сил грести, а когда на палубе корабля зажглись огни и замелькали множественные силуэты, они уже были достаточно далеко.
Наблюдая за тем, как медленно растворяется корабль в ночном тумане, Фелисия ощущала такую лёгкость, что ей казалось, будто она взлетает в небеса от счастья и упоительного ощущения свободы.
— Они не поплывут за нами? — испуганно спросила Анна, посмотрев на блестящего от пота и уставшего Берка, который всё же продолжал быстро грести.