Утро.
Дворец Нилюфер Султан.
До самого утра, пока за окнами не начало светлеть, Нилюфер Султан без сна лежала на боку спиной к спящему рядом с ней мужу и поначалу приглушенно давилась слезами, зажимая рот ладонью, а после тупо смотрела в окно, которое находилось на противоположной от нее стене. Ей трудно было смириться с тем, во что превратилась ее жизнь — она, всегда так ценившая свободу и независимость, теперь стала заложницей собственного существования.
Ее с легкостью продали этому жестокому человеку, будто она и не была дочерью султана, словно она не султанша, а жалкая рабыня, которой и рта не позволено открыть. И династии наверняка было наплевать, что ей здесь пришлось пережить и что еще ждет ее в будущем. Да она и не опустится до того, чтобы жаловаться и просить их о милости. Уж этого они от нее никогда не получат!
Когда видимый в окне кусочек неба из темно-синего стал бледно-розовым, и солнце должно было вот-вот встать на востоке, у нее за спиной зашевелился Коркут-паша. Нилюфер Султан поспешно закрыла глаза и притворилась спящей, только бы он ушел, не обратив на нее внимания. С закрытыми глазами она прислушивалась к шороху простыни, когда он поднимался с постели, и к звуку его шагов, удалившихся во внутреннюю комнату где, вероятно, находились их вещи.
И когда султанша осторожно приподняла голову с подушек, она вдруг подумала, как выглядит со стороны, и презрительно усмехнулась. Подумать только, она трясется от страха в собственном дворце, боясь всего лишь обратить на себя его внимание! Наверно, этого Коркут-паша и добивался. Но она не позволит ему сломить ее волю. Он будет ее уважать, если не хочет, чтобы его жизнь превратилась в ад!
Султанша, решительно откинув одеяло и спустив босые ноги на пол, с неожиданным смущением обнаружила себя нагой и, быстро оглядевшись в покоях, не нашла ничего, чем могла бы прикрыться. Лишь ее безнадежно разорванное платье грудой блестящего алого шелка лежало у одной из ножек кровати. Увидев его, Нилюфер Султан воспылала еще большей злобой и, отбросив все страхи, просто закуталась в простыню и направилась в ту комнату, где пребывал ее муж. Это действительно была гардеробная, и Коркут-паша, стоя к ней спиной, угрожающе возвышался над окружающей его обстановкой. Видимо, услышав ее шаги, паша обернулся через плечо и, только представьте, как ни в чем не бывало усмехнулся, продолжив спокойно застегивать пуговицы нового черного с золотом кафтана.
— Доброе утро, моя госпожа, — все так же самоуверенно-снисходительно заговорил он. — Как спалось?
— После всего того, что вы себе позволили этой ночью, не спалось вообще! — яростно процедила Нилюфер Султан, прижимая к себе простынь. — И вы еще смеете смотреть мне в глаза? Я вам что, девка в столичном борделе?! А если обо всем этом узнает мой брат-повелитель? Лишитесь всего, что получили после свадьбы!
Закончив с пуговицами, Коркут-паша перед зеркалом невозмутимо оправил рукава кафтана, совершенно не спеша с ответом, а после, наконец, развернулся и, насмешливо посмотрев сверху-вниз на разгневанную жену, вальяжно подошел к ней.
— Сомневаюсь, что ты, моя милая, обратишься к падишаху и станешь ему описывать свою первую брачную ночь в стремлении вызвать его жалость и сочувствие. Я уже успел понять, что ты у нас гордая султанша. А я не из тех, кого можно запугать пустыми угрозами о том, как ты кому-то пожалуешься.
— Так что же, я, по-вашему, достойна такого обращения? — с вызовом бросила ему в лицо Нилюфер Султан, прожигая взглядом, полным презрения. — Я, дочь султана, в жилах которой течет кровь османской династии?
Коркут-паша с шумом выдохнул через нос, словно весь этот разговор ужасно утомлял его и раздражал.
— Госпожа, ты сама вынудила меня… на решительные действия, — невозмутимо ответил он и, протянув руку, зачем-то хотел заправить прядь распущенных спутавшихся волос ей за ухо, но жена дернулась от его руки, как ужаленная, и он хрипло рассмеялся. — Отнесись ты ко мне с должным уважением и присущей всем женам покорностью, и я бы отнесся к тебе так же, но, увы, ты предпочла яростно кричать и махать кинжалом.
— То есть это я во всем виновата?! — Нилюфер Султан даже задохнулась в возмущении от подобной наглости. — Ловко же вы, паша, все обставили!
— Хватить уже верещать. У меня голова разболелась на первый же день этой счастливой супружеской жизни, — уже не скрывая своего раздражения, процедил Коркут-паша и обошел жену, направившись к двери. — Надеюсь, до вечера ты сумеешь обуздать себя и встретить меня так, как и подобает преданной жене, почитающей мужа и ожидающей такого же отношения в ответ.
— Ну а если не сумею? — с презрением бросила ему в спину Нилюфер Султан и вскинула голову, когда муж медленно, с видимой угрозой обернулся, чтобы показать ему — она ничуть не боится.
— Тогда, к твоему же сожалению, тебе придется снова пережить прошлую ночь.
Негодование настолько сильно охватило султаншу, что она уже с трудом соображала — до того ей хотелось в ярости броситься на него и начать колотить со всей возможной силой. Но она сдерживалась от этого желания, так как все же понимала, что ей это ничем не поможет.
— Я никогда более не переживу ничего подобного! — задыхаясь от кипящей в ней злобы, выплюнула она. — Вы более никогда ко мне не прикоснетесь, а если посмеете, я за себя не отвечаю. К вашему же сожалению, я умею обращаться с оружием.
— Как удачно, что и я неплохо им владею, — явно забавляясь над ее угрозами, усмехнулся Коркут-паша и, вдруг развернувшись, снова подошел к ней. Нилюфер Султан с опаской отступила на шаг назад. Усмешка сползла с лица паши, и оно исказилось в раздраженно-злобном выражении, которое пугало. — Не нужно провоцировать меня. Ради твоего же блага, госпожа. До вечера.
Коркут-паша наклонился к ней и, стремясь насолить, крупной ладонью обхватил ее подбородок, резко приподнял его и запечатлел на губах отталкивающей его от себя жены грубый поцелуй, после чего, не глядя, легко оттолкнул от себя и стремительно вышел из гардеробной, заставив ее яростно зарычать от бессилия.
Дворец Эсмы Султан.
После ужина, который вчера прошел в ее дворце, и брат, и матушка согласились остаться на ночь в их с Давудом-пашой дворце, отчего Эсма Султан буквально сияла от счастья, проснувшись в это утро. Она, не успев покинуть постель, тут же позвала служанок, чтобы одни отправились накрыть стол в холле к завтраку, а другие поскорее привели ее в порядок. Султанша впервые на памяти своего мужа, который с теплой улыбкой наблюдал за ней, была столь полна энергией и внутренним светом. Постепенно она оставляла боль и печаль в прошлом, шаг за шагом двигаясь навстречу счастью и покою.
— Ты, как я вижу, счастлива, жена, — паша подошел к ней со спины и ласково поцеловал в щеку, когда вышел из гардеробной и застал султаншу у зеркала, надевающей рубиновые серьги под свое ярко-красное платье.
Она лучезарно улыбнулась их отражению и позволила его рукам обнять ее за талию, прислонившись спиной к груди мужа.
— Конечно, счастлива, — умиротворенно заключила Эсма Султан. — Валиде и Мурад здесь, с нами, и вы им, как было видно вчера за ужином, понравились. Вся моя семья рядом. Что может быть лучше?
Она не стала упоминать то, что Сельминаз-хатун носа не казала из своих покоев, видимо, смущаясь общества ее матери и брата. Она даже трапезничала у себя, ссылаясь на недомогание. К слову, они все-таки съездили с ней в Топкапы и как бы невзначай зашли в конюшню, где их и встретил Искандер-ага. Эсма Султан была довольна собой, так как видела по заинтересованно блестящим глазам Сельминаз, что юноша ей приглянулся. Она перестала притворяться больной и, похоже, уже была не прочь выйти замуж, но их отношения остались прохладными, пусть конфликт и был отчасти погашен.