— Милая, а ты не позволишь мне прочесть это письмо? — осторожно спросила Бельгин Султан.
Айнур Султан обратила к ней свое белое, как снег, лицо с изумленно распахнутыми глазами.
— Зачем это вам, матушка? Оно же личное.
— Личное?
— Вы в чем-то подозреваете меня? — скорее удивилась, чем возмутилась Айнур Султан и улыбнулась со снисхождением. — Возможно ли, упаси Аллах? Даже смешно… Вы обеспокоены моей близостью с родным братом?
Вздохнув, Бельгин Султан почувствовала себя неловко и отвела взгляд.
— Прости, милая, — выдавила она. — Разумеется, ты права. Мое беспокойство неуместно.
Айнур Султан вскоре после этого поспешила пожелать ей доброй ночи и, поклонившись, направилась к дверям, чтобы уйти к себе, а Бельгин Султан проводила дочь задумчивым взглядом, по-прежнему не в силах понять природу этой странной близости брата и сестры, которая настороживала всю династию.
Топкапы. Покои Афсун Султан.
— Ибрагим, сынок, уже поздно, — вернувшись с террасы в покои, Афсун Султан скинула шерстяную шаль с плеч и поглядела на своего шехзаде, который с книгой в руках сидел на тахте и увлеченно читал. — Пора ложиться.
— Да-да, валиде, еще пару страниц, — рассеянно ответил темноволосый мальчик, не отрывая взгляда от книги. Он во всем был похож на мать, кроме цвета глаз — темно-карие, они достались ему от отца.
Усмехнувшись по-доброму, Афсун Султан весело переглянулась со своей служанкой, которая расправляла ее постель, и, подойдя к сыну, мягко забрала из его рук читаемую им книгу.
— Достаточно на сегодня, Ибрагим. Ты уже читаешь вторую книгу за день! Откуда ты ее вообще взял?
Она хмуро поглядела на обложку, но на ней была надпись на неизвестном ей языке.
— Орхан перед отъездом разрешил мне брать книги из его покоев, — важно сообщил шехзаде Ибрагим, который старшего брата чуть ли не боготворил и во всем старался быть похожим на него. Пока что, к облегчению матери, он лишь пытался стать таким же образованным.
— На каком языке она написана? — заглянув в книгу, Афсун Султан почувствовала себя необразованной и глупой, не понимая ни слова из написанного.
— Это французский.
— И зачем тебе понадобился французский? — спросила она, а затем рассмеялась. — Ох, конечно, ты же хочешь как Орхан знать пять языков. Что же, это похвально, мой милый. Ну иди, пора спать. И книгу забери.
Улыбнувшись матери, шехзаде Ибрагим забрал книгу из ее рук и поцеловал одну из них, а после, позволив Афсун Султан в ответ поцеловать его в лоб, ушел во внутреннюю комнату покоев.
— Шехзаде станет таким же умным, как его брат, дай Аллах, — заметила Ширин-хатун, помогая своей госпоже снять халат. — Он еще так мал, а уже знает… сколько языков?
— С французским три, если не ошибаюсь, — с гордой улыбкой ответила Афсун Султан и забралась в постель, позволив служанке поправить одеяло и как следует укрыть ее. — Надеюсь, Ибрагим, помимо тяги к знаниям, не унаследует буйный нрав Орхана, иначе с двумя такими сыновьями я точно лишусь рассудка.
— Уже известно, когда вернется шехзаде Орхан?
— Нет… До нас не дошло ни одной весточки с тех пор, как повелитель прислал с месяц назад письмо о своей победе, — с ноткой сожаления вздохнула Афсун Султан. — Я почти два года не видела своего сына, Ширин. Какой он стал? Возмужал ли? Надеюсь, он набрался мудрости и теперь станет вести себя, как подобает наследнику, иначе я не ведаю, к чему его может привести эта непокорность. Повелитель итак косо на него смотрит… А я бы так хотела, чтобы именно мой Орхан был в его глазах достойным шехзаде, его любимым сыном.
— Возможно, так бы и было, родись у вас такой сын, как шехзаде Мехмет, султанша.
— У меня бы такой никогда не родился, — не то с раздражением, не то удрученно ответила султанша. — Мехмет взял доброту и чуткость от матери. Этим Бельгин пленила повелителя, этим же его пленил ее сын. Но раз во мне этого нет, и мой сын родился другим. Однако я верю, что Орхан с возрастом одумается. Он не может не понимать с его-то умом, сколь опасно его неуемное своенравие…
Стамбул.
— Менекше!
Женщина, которая до этого, погрузившись в свои мысли, расставляла на подносе чашки с горячим чаем перед тем, как отнести его хозяйкам в гостевую комнату, вздрогнула от неожиданности, а потом устало возвела глаза к потолку. На кухню, где она находилась, вбежала красивая зеленоглазая девушка в простоватом желтом платье с длинными золотыми волосами, которые мелкими завитками струились у нее за спиной.
— Айше-хатун и Элмаз-хатун снова устроили скандал. Надо что-то делать!
Из гостевой комнаты слышались неразборчивые женские голоса на повышенных тонах, которые для этого дома стали уже привычным явлением. С тех пор, как Али Эфенди во второй раз женился несколько лет назад, две его жены никак не могли ужиться в доме своего мужа, которого им приходилось делить между собой, как и все золото и ткани, что он им дарил. Конечно же, это было постоянной причиной ссор.
— Аллах, дай мне сил, — выдохнула Менекше-хатун и, взяв в руки поднос, поспешила в гостевую комнату, где царил настоящий хаос.
— Кобра! — вне себя от ярости кричала Айше-хатун, первая жена, которая для подобных истерик была уже старовата — она была почти что ровесницей мужа, а тот уже приблизился к своему пятидесятилетию. Ее две дочери у нее за спиной тоже что-то кричали и пытались удержать ее на месте, чтобы мать не набросилась на вторую жену. — Да сократит Аллах твои дни!
— Я не собираюсь выслушивать твои оскорбления! — возмутилась более молодая и красивая жена Элмаз-хатун, гневно тряхнув такими же длинными золотыми волосами, как у той девушки-служанки.
— Ты будешь слушать все, что я захочу сказать! — презрительно выплюнула Айше-хатун. — Потому что я — хозяйка дома.
— Хозяин дома — мой муж, а ты подлая змея!
— Что ты сказала?!
Айше-хатун все же бросилась к ней, и вся комната тут же огласилась громкими криками женщин и всех тех, кто бросился разнимать не на шутку разошедшихся жен.
— Аллах, помилуй, да что же вы устроили?! — пытаясь воззвать к порядку, крикнула Менекше-хатун и протиснулась между хозяйками, которых удерживали служанки. — Госпожи, сейчас Али Эфенди придет, и тогда беды не миновать.
Обе тяжело дыша, Айше-хатун и Элмаз-хатун перестали вырываться из удерживающих их рук, и постепенно в комнате все стихло.
— Я еще станцую на твое могиле, ведьма, — ядовито процедила Айше-хатун и, сбросив с себя чужие руки, устало села на тахту с гордым видом. Ее дочери присели по обе стороны от нее, став что-то нашептывать и успокаивать.
Элмаз-хатун фыркнула, глянув на соперницу с откровенной неприязнью.
— Еще посмотрим, кто на чьей могиле будет плясать!
— Прошу вас, не начинайте снова! — взмолилась Менекше-хатун. Она строго обернулась на служанок, что столпились в стороне, встревоженные очередным скандалом. — Ну что на этот раз случилось?
— Айше-хатун заявила, что Али Эфенди несправедлив к ней, — заговорила та самая золотоволосая девушка, которая прислуживала второй жене. Они были очень похожи, только одна помоложе и посвежее, да глаза у них были разного цвета. В силу этого поразительного сходства с ней служанка и снискала расположение Элмаз-хатун. — Увидела платок госпожи, расшитый золотом, и сказала, что ей эфенди таких платков не дарит. Что он обделяет ее своим вниманием. А Элмаз-хатун с этим не согласилась.
— Еще бы она согласилась, — проворчала Айше-хатун. — Ее хлебом не корми — дай поскандалить!
— Это ты который год отравляешь мою жизнь! — с готовностью вознегодовала Элмаз-хатун, обвинительно ткнув в ту пальцем. — Во всех бедах виновата я?
— Ты сама и есть беда, что свалилась на мою голову!
— Эсфир, уведи госпожу в ее комнату, — поспешила распорядиться Менекше-хатун, чувствуя приближение нового скандала и, проводив взглядом ушедших женщин, выдохнула. — Айше-хатун, ну что же вы так распереживались? — заворковала она, зная, что только так можно унять ее гнев. — Вот, я принесла вам чай с лепестками жасмина. Вы же его так любите. Он дарует успокоение и душевный покой.