— Бабушка никогда и никому не желала зла, — остановившись, с мягкой улыбкой отозвалась та. — И, как я уже сказала, нет человека мудрее. Я думаю, тебе стоит к ней прислушаться. В конце концов, и тебе, и мне придётся выйти замуж. Искандер-паша — прекрасная партия. Вряд ли у тебя будет ещё возможность выйти замуж за молодого здорового мужчину, причём, занимающего должность самого великого визиря, — сказав это, Эсма Султан вдруг лукаво улыбнулась и мечтательным шёпотом добавила: — А ещё он красив…
Михримах Султан смущённо покраснела и отвела серые глаза в сторону, а после тут же вернула их к весело улыбающемуся лицу подруги.
— Но Нилюфер сказала, что он старый, больной и некрасивый.
— Искандер-паша?! — ошеломлённо переспросила Эсма Султан и, подхватив её под локоть, потянула в сторону одной из тропинок дворцового сада, которая вела к беседке. — Нашла, кого слушать. Эта Нилюфер только и знает, что издеваться над тобой, а ты ей веришь. Я видела Искандера-пашу уже несколько раз. Отец проводит с ним много времени.
— И какой он? — с волнительным интересом спросила Михримах Султан, всё ещё смущённая.
— Высокий и широкоплечий как отец, — задумчиво подняв карие глаза к лазурному небу, стала описывать Эсма Султан. — У него чёрные волосы и, кажется, голубые глаза. Не знаю, откуда он родом, но точно не из наших краёв. Статный и красивый. И, не забывай, вдобавок ко всему этому он занимает наивысшую должность в государстве, разделяя власть с самим султаном. Следовательно, он очень умён. Пару раз я замечала, как они с отцом смеются. Так что и с чувством юмора у него всё в порядке. Будь я на твоём месте, Михримах, я бы не раздумывая вышла за него замуж.
Вздохнув уже не печально, как было прежде при мыслях о свадьбе, а мечтательно и взволнованно, Михримах Султан попыталась представить Искандера-пашу по полученному описанию. Этот неясный мужской образ, рождённый её воображением, манил её. Она испытывала страх и почему-то смущение, но всё же эти чувства не влияли на её неожиданно возникшее желание выйти замуж.
Замужество казалось ей чем-то очень волнующим. Вырваться из-под крыла матери, от всего её укрывающего, познать иные, ранее неведомые чувства, разделить свою жизнь с мужчиной, начать новую жизнь, полную уже других, взрослых проявлений — всё это было так маняще и желанно.
Михримах Султан вспоминала ту особенную улыбку Валиде Султан, которая появилась на её лице, когда она рассказывала об их отношениях с султаном Орханом. Она была полна тепла и нежности, а ещё тоски.
Вспоминала, как случайно замечала, что её мать ласково гладит своё единственное драгоценное кольцо с синим сапфиром, которое ей подарил султан Орхан в день их свадьбы и которое значило для матери её любовь. В эти моменты её серо-голубые глаза наполнялись теми же теплотой и нежностью, той же тоской по утраченному и оставшемуся в прошлом, а ещё мучительной болью.
Ей так хотелось самой познать это. Почувствовать, что значит любить и быть любимой. Что значит быть женой и матерью. Каково это — жить не подле матери, а подле мужа.
И Михримах Султан, поспевая за подругой по тропинке, уже знала, каким будет её ответ.
Тем временем та, прежде бодро шедшая впереди, неожиданно остановилась и замерла, с волнительным смятением смотря куда-то поверх облезлых веток кустов. Непонимающе нахмурившись, Михримах Султан подошла к ней и посмотрела туда же.
На поляне перед беседкой, к которой они вышли, двигались словно в танце мужская и женская фигуры. И только по мечам в их руках, сверкающим в солнечных лучах металлическим блеском, становилось ясно, что это вовсе не танец, а сражение.
В женской фигуре Михримах Султан признала свою сестру Нилюфер. Кто ещё из известных ей женщин мог бы так ловко и без видимых усилий управляться с мечом? Сейчас Нилюфер была в своей стихии, и в ней она была прекрасна.
Длинные тёмные волосы взметались в воздух от каждого её движения, на её смуглом красивом лице расцвела счастливая и вместе с тем самоуверенная ухмылка, а во взгляде горели азарт и веселье.
С ней сражался мужчина, который был пугающе выше и больше неё. Чёрные волосы, взлохмаченные порывами осеннего ветра и резкими движениями в сражении. Взгляд более сдержанный, но в нём тот же азарт и то же веселье. И он был красив. Красота его была резка и груба, но неоспорима. И вместе с тем умением, которое он демонстрировал в идущем сражении, с той спокойной уверенностью в каждом движении руки или шаге, с этой улыбкой, почему-то явственно, но безуспешно подавляемой, он казался не менее прекрасным.
Он и Нилюфер составляли нечто единое целое, объединённое их резкой вызывающей красотой, уверенностью, пламенным порывом и несущее в себе взаимопонимание на уровне взглядов и жестов, которое редко у кого возникает.
Их сражение закончилось победой мужчины. Михримах Султан повернулась к подруге, чтобы спросить, кто это, и тут же всё поняла. Карие глаза Эсмы пронзали смеющуюся Нилюфер с негодованием, а касаясь мужчины, который в это время о чём-то говорил той, вспыхивали болью и ревностью.
— Эсма… — потрясённо выдохнула она. — Ты что же?..
Эсма Султан, повернувшись к ней, бессильно прикрыла веки, тем самым признавая её правоту и сразу же во всём каясь.
— Это — Серхат Бей. Отец обязал его обучать воинскому искусству Мурада, но за ним увязалась и Нилюфер. Недавно Мурад пригласил меня на их тренировку. Тогда я увидела его.
Испуганно распахнув серые глаза, Михримах приложила маленькую ладонь ко рту, тем самым выражая всю степень своего изумления.
— Ты, верно, с ума сошла! — горячо прошептала она. — Ему на тебя даже смотреть запрещено. Да и он такой… — подбирая слово, Михримах снова посмотрела на Серхата Бея и слегка поёжилась. — Пугающий.
Эсма горько усмехнулась, покачала темноволосой головой и посмотрела на неё с негодованием, предназначенным, по всей видимости, не ей.
— А на Нилюфер ему не запрещено смотреть? Ты видишь? — кивнула она подбородком в сторону Серхата Бея и Нилюфер, которые, стоя рядом, но на вполне допустимом расстоянии, о чём-то горячо и эмоционально говорили. — Почему они вдвоём? И о чём говорят? Погляди на неё… Гарцует, смеётся. А он позволяет ей так вести себя с ним.
— Я не вижу ничего предосудительного в том, как они себя ведут, — отозвалась Михримах, различив ядовитую ревность в голосе подруги. — Не выдумывай того, чего нет на самом деле. Нилюфер никто не нужен, кроме неё самой, оружия и охоты. Она не умеет чувствовать и уж тем более кого-то любить. Тебе не о чем беспокоиться.
Видимо, эти слова подействовали, так как Эсма Султан перестала негодовать, вздохнула и, решительно подхватив под руку растерявшуюся от неожиданности Михримах Султан, потянула её в сторону Серхата Бея и Нилюфер Султан.
— Что ты делаешь?.. — успела ошеломлённо прошептать Михримах прежде, чем они подошли к ним. Обе натянуто улыбнулись. — Доброе утро.
Серхат Бей тут же поклонился, сложил руки перед собой в замок и опустил карие глаза в землю. Нилюфер из открытой и весёлой, какой была наедине с ним, стала надменной и раздражённой.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
— А что ещё можно делать в саду? — отозвалась Эсма, посмотрев на неё с насмешливостью и иронией. — Гуляем, конечно же.
Михримах, тоже взглянув на сестру, тут же пришла к выводу, что Эсма зря это сделала. Тёмно-карие глаза Нилюфер вспыхнули до боли знакомой ей озлобленностью и издевательской насмешкой.
— Как видишь, можно ещё заниматься воинским искусством, — пожала плечами Нилюфер, а после усмехнулась. — Но вам это недоступно, поэтому для вас, конечно же, можно лишь гулять и сплетничать.
Серхат Бей стоял всё в той же позе и казался безучастным. Пока Эсма и Нилюфер вели вежливую перепалку, Михримах исподтишка наблюдала за ним и всё больше убеждалась в том, что боится его.
— Ты права, Нилюфер, — продолжала Эсма, разгораясь всё сильнее пламенем негодования. — Нормальным женщинам воинское искусство не нужно, потому что они предпочитают оставаться женщинами. Тебе, полагаю, больше нравится мнить из себя мужчину.