***
Утро застало его солнечным. Немного повалявшись и с удовольствием вспомнив вчерашний вечер, Павел встал, нашел в чемодане зубную щетку и вышел из комнаты. Баба Катя встретила его радостно:
- А, проснулся голубчик, а я думаю, пусть поспит с дороги. Хорошо спалось?
- Ага, хорошо.
- Ну, каша в полотенце, молоко на столе, вода в умывальнике, а я пошла по хозяйству. Павел почистил зубы и вышел из дома (туалет все еще оставался снаружи). Возле курятника (раз куры, значит курятник) Таня кормила шумных птиц. Она была в давешних шортиках, футболка, правда, была другая. Павел смотрел на не с удовольствием. Совсем с другим чувством, чем, когда увидел в первый раз. Теперь-то он знает, какова она без трусов! Он видел, что скрывается под этими шортами! Правда, он не отказался бы посмотреть еще разок. И поближе. И сиськи он не видел. И попку. У не была именно попка, кругленькая и аккуратненькая. И пощупать бы. Хоть бы и через шорты. И двумя руками, спереди и сзади. Павел вздохнул. Таня подняла голову.
- С добрым утром!
- Привет!
- Как спалось?
- Хорошо спалось. А тебе?
- Павел самодовольно усмехнулся. Он-то знает, кому и почему хорошо спалось! Его так и подмывало ткнуть пальцем ей в шорты и завопить: "А я видел! А я видел!". Разумеется, он ни за что не стал бы вытворять такой дури. Не хватает здесь, конечно, Сергея, чтобы было с кем поделиться, Павел бы рассказывал, а Сергей слушал бы жадно, смотрел бы завистливыми глазами, спрашивал бы: а она красивая? а Павел отвечал бы: "офигеть!" Но Сергей тоже где-то отдыхает. И, чтобы совсем никто не догадался о его мыслях, он стер с лица ухмылку.
- Кур хочешь покормить? Кормить глупых птиц Павлу совсем не хотелось, но Таня его привлекала...
- Сейчас, - буркнул он и прошествовал к сортиру. Ну непонятно разве, что если человек только проснулся, то что ему надо? Правильно, поссать. Куры оказались действительно глупыми, но кормить их было забавно, хотя Павел смотрел все больше на Таню. Та веселилась от души, совсем по девчачьи. Павел мысленно переодел ее в школьное платье, она совсем не отличалась от десятков школьниц. Ну разве что была красивее. Ну и еще не обезьянничала, и, наверное, считала себя смешной мелкой пацанкой. Возможно, у нее была старшая сестра. Даже очень может быть. Несмотря на все свои (если они были) мнения о себе, Таня выглядела очень (Павел вспомнил слово) эротично. Она постоянно заставляла вспомнить, что там, под одеждой, она голая! И постоянно хотелось ее потрогать, хотя бы округлое гладкое бедро в неярком северном загаре. Сергей сказал бы: ляжку. Они порасспросили друг друга о жизни в Москве и в деревне, ничего интересного Павел не узнал, зато приобрел некоторую свободу речи и некоторый авторитет у сестры. Была она старше на полгода, но учились они в одних классах. Они сбегали в дом, выпили вкусное, с дымком, молоко, Павел слопал миску каши. Танька постоянно была у Павла перед глазами, вместе со своими линиями, округлостями и движением, и через некоторое время он смотрел на не так, как будто и не подсматривал за ней вчера, словно и не подозревал, что может находиться под этими шортами. Он смотрел с привычным тоскливым удовольствием от созерцания, завешенного неинтересными тряпками, интересного девчачьего тела. Хитрецом он себя никогда не считал, но, видно, правду говорят, что гормоны стимулируют воображение. В голове его стал зреть план. То есть не план в прямом смысле, там пункт первый, пункт второй, а что-то типа: если я так, то он так, а там посмотрим. Он уже стал думать, как бы плавней к нему перейти, как случай подвернулся сам собой.
- А ты мою комнату видел? - спросила Таня.
- Видел, - отрезал Павел.
- Это когда это? - Таня смотрела на него недоуменно. Ну же? И как в холодную воду:
- А я за тобой вчера подглядывал. Таня задохнулась:
- Ну и дурак! Ну вот, сейчас она убежит, и все пропало! Но она задумалась, видимо вспоминая, что она делала вчера.
- Ну и что ты видел? Поаккуратнее, Павел...
- Ничего особенного. Таня облегченно вздохнула.
- Видел, как ты в кровати лежала. Таня смотрела на него с облегчением, в е взгляде читалось: Ну, раз это все....
- Как книжку читала. Интонации спокойные, равнодушные. Всякое, мол, повидал, ничем не удивишь. А сердце тук-тук, тук-тук... В Таниных глазах подозрение, боится спросить, не видел ли еще чего? Смотрим прямо в глаза.
- Ну и дальше тоже видел. Ох, как она тут же покраснела! Вспыхнула по самые уши! Отвернулась, замолчала. не убегает. Вот еще заплачет. нет, наверное, прикидывает, чем это ей грозит.
- Не обижайся, - Это ласково, спокойно. Вроде получается, хотя внутри...
- Хочешь я тебе покажу, как это мы делаем? Вот! Ключевая фраза. Хуже всего, если ее это совершенно не интересует, и больше ни о чем она не думает. Ну пусть хоть поймет, что это благородное предложение если не реванша, то ничьей, а иначе ей придется до отъезда ходить опозоренной. И без контактов с братом, с Павлом, то есть. В ожидании ответа у Павла задрожали коленки. Наконец он увидел, как красивое негодование на Танином лице превратилось в красивое недоумение, потом в красивое удивление, потом в красивое любопытство. Причем даже более сильное, чем рассчитывал Павел. Все -таки, что-то там они себе представляют, - подумал он.
- Не врешь? - недоверчивый взгляд, но уже ни следов обиды. Прекрасно. Простила и клюнула. У Павла отлегло от сердца, но оставался еще один шаг, еще один, ради которого все это и затевалось.
- Честно.
- Хочу. Нет, она все-таки ждет какого-то подвоха.
- Ну пошли куда-нибудь.
- Ко мне?
- Ну давай. Таня провела его к себе в комнату, там он заметил то, чего не замечал вчера (занят был, хе-хе) - куклы, тряпочки, игрушки... Таня закрыла дверь на крючок, притворила окно и выжидающе уставилась на Павла.
- Только... - Павел замялся, откашлялся - только тебе тоже придется раздеться. И заметив Танино презрительное недоверие:
- А то у меня ничего не получится. Недоверие смягчилось, но осталось. Ну еще бы, брехня какая!
- И вообще, я тебя уже видел. Этот довод сработал. Действительно, не станет же парень дрочить в присутствии девчонки только для того, чтобы получить то, чего уже добился! (Станет, еще как станет!). Таня пожевала губы.
- Только сначала ты. Вот оно! Только теперь бы не передумала! Павел решительно, весь сжавшись внутри, дернул молнию на штанах. Снял их аккуратно, подумал, снял рубашку. Взялся за резинку трусов. Ну?.. Ну!.. И дернул ее вниз. Да. Стоять без трусов перед девчонкой ему тоже приходилось впервые. Или нет, не впервые. Ему было лет семь, когда в пионерлагере вожатая его выставила в наказание без трусов к девчонкам. Было страшно обидно, но стыдно - только первые минуты. Таня со спокойным интересом рассматривала Павлово хозяйство. Павел, затаив дыхание, ждал. Наконец Таня перевела взгляд на его лицо, и в этом взгляде Павел уловил решимость, и даже какое-то уважение. Да хрен с ним, с уважением, ты штаны снимай!
- Теперь, ты, - сказал Павел хрипло, пытаясь думать о ерунде, чтобы сдержать эрекцию. Таня отвела взгляд в сторону, закусила пухлую губу, взялась обеими руками за края футболки и... боже, как красиво она ее снимала! То есть, конечно, сама она об этом не знала и не думала, но этот изгиб, это движение бедрами... Эта грудь! Вот и увидел ее Павел. Ах, до чего же она оправдала его ожидания. Да, она была именно такая, красивая, гладкая, незагорелая, с нежно-коричнево-розовыми торчащими сосками, круглая, невыразимо уместная на е стройном теле. Она расстегнула пуговицу на боку шорт. Вот сейчас она их снимет, и останутся только трусы... Нет! она стянула с себя сразу все, перешагнула через одежду (он бы никогда не догадался так сделать!), и стояла перед ним совершенно голая, покрасневшая и прекрасная! Она, видимо, так и не понимала, как кого-то может это все интересовать. Она не ждала, как Павел ее оценит... А Павел оценил ее выпрямившимся, затвердевшим и торчащим прямо ей в лоб членом. Он был наверху блаженства. Господи, совершенно голая девчонка прямо перед ним, в двух шагах, совершенно добровольно (допустим), показывающая ему все, и все видно, как на ладони. Сейчас Павел видел, что то, что они с мальчишками рисовали в виде треугольника с черточкой, в первом приближении соответствовало действительности. Да, анфас все это примерно так и выглядело. Если не учесть массу удивительно важных нюансов, отличающих пипку сестры от наивных рисунков. Изгиб бедра, округлость лобка, темный пушок, видимую мягкость и упругость губ... Павел сел на кровать позади себя и начал свое дело. Охватив член пальцами, он медленно водил руку вперед-назад, упиваясь зрелищем. Заработанным зрелищем, полученным по праву. Таня внимательно, пораженная Павлом, наверное, не менее чем он сам сестрой накануне, смотрела вниз, на Пашину руку. То есть не на руку... Видно было, что это ее завораживает. Но Павел был занят не этим. Ему мешала статичность позы Тани. Ему хотелось видеть е в разных позах. Он даже не мог бы перечислить эти позы. Он собрал дыхание и попросил: