Тоня Бельская не стала отказывать в столь маленькой просьбе, лишь попросила немного времени. Через пятнадцать минут она деловито отчиталась:
— Я немного своевольничала, Велик, и сама позвонила Никите, потому что знаю, в каких вы отношениях. Он не против поговорить с тобой. Сейчас сброшу номер, а дальше действуй сам.
— Спасибо, Тонечка, ты просто прелесть и великолепный посредник, — польстил Велимир.
— Как там Василий Юрьевич? Всё настолько плохо?
— Увы, изменения идут только в худшую сторону. Сашка пока в больнице, на низком старте. Если получится договориться с Назаровым — сегодня же повезём отца в Вологду.
Они попрощались, а еще через минуту сработал звуковой сигнал сообщения. Велимир набрал номер, который высветился на экране и приложил к уху трубку, испытывая двоякое ощущение. Никита для него оставался самым сильным раздражителем, и любое напоминание о нём бросало кровь в голову. С другой стороны, княжич признавал уникальность и превосходство Назарова во многих магических компонентах, что ещё больше бесило его. Поэтому необходимость просить о помощи выворачивало Шереметева.
— Слушаю, — голос Никиты был глухим и каким-то уставшим. Для него звонок был один из череды многих, которые он сегодня принял.
— Шереметев говорит, — княжич с трудом протолкнул через голосовые связки что-то вразумительное.
— А-аа, Велимир… Тоня предупреждала меня, что ты хочешь со мной встретиться, — Никита, кажется, сразу ожил. — Давай не будем терять время на лишнюю болтовню. Ты хочешь, чтобы я помог спасти твоего отца?
— Да, — избавив себя от душевных мук, выдохнул Шереметев. — Он в критическом состоянии, никто не даёт гарантий, что противоядие будет найдено до завтрашнего дня. У нас остаются сутки-двое максимум.
— У тебя есть спецтранспорт?
— Вертолёт обещали выделить в Императорской клинике. Я оплачу все расходы.
— Хорошо. Одной проблемой меньше. Тогда начинайте транспортировку князя в Вологду. Вас встретят в аэропорту и отвезут в «Изумруд».
— Почему в «Изумруд»? — насторожился Велимир.
— Медцентр ещё не готов принимать взрослых пациентов. А на предприятии уже есть оборудованная палата с биокапсулой и персоналом. Только давай сразу договоримся на берегу, чтобы не осталось всяких непоняток и разногласий…
— Я готов подписать меморандум или как эту договорённость можно назвать по-другому, — заторопился княжич, — в отказе от претензий к тебе, если отец умрёт. Это я взял на себя ответственность, Сашка испугался.
— Но ведь он фактически взял на себя роль Главы, — чувствовалось, что Никита нахмурился. — Как быть, если у братьев разногласия?
— Он испугался, но дал мне карт-бланш, — исправился Велимир. — Так что мы готовы.
— Кто будет сопровождать Василия Юрьевича?
— Мы оба.
— Тогда позвонишь мне, когда борт вылетит из Петербурга, чтобы я мог подготовить персонал к лечению.
— Понял, — ответил Велимир и сморщился. В динамике щёлкнуло. Назаров откровенно показал своё отношение к нему, даже «спасибо» не захотел услышать. Впрочем, княжич и не собирался пока разбрасываться благодарностями. Неизвестно чем закончится вся эта суматоха. Но сидеть сложа руки, когда маячит хоть крохотный шанс, было выше его сил. — Ладно, мы ещё побеседуем с тобой, Никита Анатольевич.
Петербург, Вологда, сентябрь 2016 года
Никита задумчиво положил телефон на стол и прошёлся по кабинету, погрузившись в глубокую задумчивость. Он мог дать шанс князю Шереметеву выжить, но для этого пришлось бы экстренно перемещать больного по тайному порталу. Раскрывать стратегически важный родовой объект перед соперничающим с ним кланом было бы непростительной ошибкой. Поэтому и настоял на том, чтобы Василия Юрьевича везли на вертолёте. Да, это тоже шанс, но слишком мизерный. А он ещё больше уменьшится, когда обнаружится, что биокапсула бессильна перед руническим заклятием. Пусть решат боги, так справедливее. У Шереметева за душой всего хватает: и хорошего, и плохого.
Пару часов назад от него уехал озадаченный Хованский. Старший следователь магического отдела провёл бессонную ночь, опрашивая работников клуба «20» по горячим следам. Проблемой оказалось невозможность просмотреть инцидент воочию. Видеокамеры в зале собраний были строжайше запрещены, и вероятно, поэтому Митрофанов решился на активацию рун именно там, а не раньше, когда носил напитки в приватный кабинет к цесаревичу и Балахнину.
— Правда, непонятно, как это всё сообразуется с камерами, — разводил руками Хованский, уныло попивая чай с мёдом в гостиной. — Митрофанову вообще должно было наплевать на всё, если он готовился умереть. Разве что в клубе находился куратор, который следил за ситуацией.
— А он был? — заинтересовался Никита.
— Нет, исключено. Мы, к сожалению, должны констатировать факт, что ИСБ и наше ведомство проворонили «ходячую бомбу». Остальное всё домыслы.
— Что по Митрофанову удалось выяснить?
— Год назад закончил Политехнический университет… да-да, тот самый, откуда Баталья черпал человеческий ресурс для поганых делишек. Поэтом я отправил наверх докладную с нижайшей просьбой провести тотальную проверку всех учащихся и тех, кто закончил учиться год-два назад. Увы, иначе не получается. Только частым бреднем, вылавливая даже мелкую рыбешку, — Хованский вздохнул. — Да, насчёт Митрофанова. С момента выпуска устроился инженером на ткацкую фабрику купца Тихомирова, проработал там полгода и вдруг уволился без видимых причин. Жалование у него было весьма неплохим для новичка, работа с перспективой. Но почему-то предпочёл пойти официантом в элитный клуб, откуда можно вылететь за любую провинность.
— А что дядюшка?
— Да, я его проверил. Родной дядька по отцовской линии, тоже Митрофанов. Опекал мальчишку после смерти отца, помогал с деньгами во время учёбы, ну и не стал отказывать племяннику в просьбе поработать в клубе, вместо того, чтобы по шее ему настучать и в чувство привести.
— Связи дяди проверили?
— Пусто, — махнул рукой Хованский. — Никаких связей с заграницей, тем более с Ордосом. Обычное кумовство, пристроить на тёплое местечко. Но один факт настораживает. Племяш сам попросил узнать насчёт вакансий, а значит, появляется версия, что он уже был завербован Батальей. Чародею стало известно о «двадцатке», и у него возник коварный план. Посчитал, что рано или поздно туда обязательно заявится цесаревич или император. Всё сложилось. Мы проглядели, цесаревич расслабился — вот и получили по мордам.
Проводив Хованского, Никита позвонил князю Балахнину, чтобы узнать новости о пострадавших. Над Ливеном и Шереметевым бились лучшие врачи Императорской клиники, но пока без изменений. Остальные более-менее залечили раны собственными силами с помощью родовых Целителей. У Юсуповых раздрай. Одни требуют идти к императору за вирой, другие начали делёжку. Семейка-то многочисленная и нахальная, меры не знает. Как бы за свои языки не поплатились.
Никите было плевать на Юсуповых. Гораздо серьёзнее ситуация с Шереметевым. Неизвестно, как отреагируют родичи. Могут и Назарова обвинить в умышленно подстроенной ловушке. А там и до войны недалеко.
Поэтому звонок Антонины он воспринял как поиск подходов к нему, чтобы прощупать почву и выяснить настроение Никиты. И вначале просьба девушки логично вписывалась в развитие событий. Велимир искал с ним контакты. Только почему он, а не Александр?
Княжич, преодолевая собственные комплексы, попросил о помощи, что уже было удивительным. Или это намеренная провокация, чтобы объявить Никиту виновником смерти Василия Юрьевича? Дескать, взялся лечить, но вместо этого угробил Главу Рода. А значит, объявление войны.
Закончив разговор с княжичем Шереметевым, Никита без сомнений набрал номер графа Апраксина.
— Даниил Алексеевич, добрый день! Я вас не отвлекаю?
— Здравствуйте, Никита, совсем забыли о старике! — шутливо ответил граф. У директора Дуэльной Комиссии было хорошее настроение, несмотря на потрясший аристократический Петербург теракт. — Только не говорите, что в такой момент вам понадобилась консультация по дуэли.