Я все пытался увидеть нашу армию, хотя бы приблизительно сравнить наши шансы, но впереди лишь поля и леса. Неужели все закончилось? Или наши отступили? Хотя, учитывая перевес сил, это самое разумное решение: отступить.
Шарган так был поглощен созерцанием своего войска, что не заметил моего появления. Я попытался призвать к грани защиты, но магия не отозвалась. Нет, контроль над телом мне с помощью магии вернуть не удастся. Самому мне здесь не справиться. По сути я сейчас в том же положении, что и те, кого захватили Неспящие. Вот только мой демон — в сотни, а то и в тысячи раз сильнее. И энергия его души настоящая, в отличие от искусственной энергии Неспящих. Оставалась надежда, что адаманты и Виракэс все же сумеют пробудить Фассета. Нет, они просто обязаны это сделать, другого выбора у нас нет.
Изумрудное море, у божественного столпа Фассета.
Ветробег рассекал волны со стремительной силой. Впереди уже виднелся величественный столп света, расходящийся кверху небесным щитом. Каждый из адамантов чувствовал силу бога. Каждый грелся в ней, подпитывался, утопал.
— Достаточно, дальше нельзя! — воскликнула Угалия. — Еще ближе и божественная энергия причинит нам вред.
Барбаг и Дорминг, гнавший ветробег, вмиг свернули грани.
— Теперь нам нужно ждать дракона? — спросила Вимиль, взглянув раскосыми светлыми глазами на Альвару.
Альвара кивнула принцессе королевства Элюс, взглянула на ее отца Барбага — сурового и могучего телом старого адаманта, а после сказала:
— Дракон ясно дал понять, что нам может не хватить сил на то, чтобы пробудить Фассета.
— Ты умеешь его слышать? — заинтересованно спросила молоденькая Зиргини.
— Он владеет письмом, — усмехнулась Альвара и выудила из кармана ворох записок.
Зиргини тут же выхватила бумажки из рук Альвары и начала изучать.
— И почерк у него красивый, — восхищенно протянула Зиргини, но улыбка резко сошла с ее светлого лица: — Артефакт может нас убить? — нахмурилась она.
Барбаг и Угалия, чей возраст и жизненный опыт был куда весомее остальных, окинули грустным взглядом присутствующих. Вулк же резким движением выхватил записки из рук Зиргини и отчеканил:
— Не убьет. Артефакту нужна жизненная энергия, но это не магия призыва, которая убивает. Ему просто нужна подпитка и наше согласие. Десять адамантийцев достаточно, чтобы пробудить бога. Если кто-то из вас не готов или боится, ничего не выйдет. Тогда — да, артефакт может убить остальных только потому, что вы струсили. Но среди адамантов трусов нет и не было, верно?
Вулк обвел испытующим взглядом присутствующих, и все с уверенностью кивнули. Правда, далеко не все были уверены в такой самоотверженности по отношению к остальным.
— А что будет дальше? — спросил Мурганзаг, который обычно предпочитал мрачно помалкивать.
— Когда проснется Фассет, — ответила Альвара, — он сразится с Шарганом.
— Убьет его? — грустно спросила Зиргини. — Значит, и Ананд умрет.
Альвара промолчала. Ответ здесь не нужен был, все и так все понимали.
— А после? — с любопытством сузила глаза Вимиль. — Если умрет Шарган, значит, исчезнет и его энергия? Исчезнут демоны и Неспящие? А Фассет, он останется или вновь обратиться в Божественной столп? Но столпа Йолим теперь нет, значит и ее магии больше не будет на Адаре. А если шарганова энергия не исчезнет, а вновь обретет прежний облик?
Зиргини закивала, как бы поддерживая принцессу Вимиль в ее любопытстве, и тоже требовательно уставилась на Альвару.
— Слишком много вопросов, — строго отчеканила Альвара и ей на подмогу пришел Барбаг, хрипловато и по-отечески протянув:
— Давайте сначала разбудим Фассета, а затем сами все и узнаем.
На какое-то время повисла тишина. Божественная энергия перестала дарить тепло и начала обжигать. Не сговариваясь, Барбаг и Дорминг начали разворачивать паруса и гнать ветробег подальше.
Наконец, в небе мелькнул сребристо-голубой силуэт дракона. Он подлетел к ветробегу и в ожидании замер. Альвара поспешила к сундуку, извлекла оттуда лазурную сферу, сияющую изнутри, и протянула дракону.
Дракон разинул пасть, и Альвара осторожно вложила ему сферу в рот. Не мешкая, дракон сорвался с места и устремился прямо к божественному столпу. Только дракону его свет и энергия не могли причинить вред. Долетев до столпа, дракон устремился вниз, скрывшись под толщей воды.
— Теперь нам нужно подплыть ближе, — взмахнув одной из записок дракона, мрачно произнес Вулк.
Барбаг и Дорминг, так и не успевшие угнать ветробег слишком далеко, вновь погнали его к Божественному столпу.
Адаманты не сразу почувствовали, как их жизненные силы начали иссякать. Первой это ощутила Угалия, чей век был и так на исходе. Затем почувствовал и Барбаг, а после и его младшие братья Ханбаг и Мурганзаг.
Никто из адамантов не препятствовал, никто не трусил, никто из адамантов не боялся смерти. Они растворялись в энергии божества и с благодарностью дарили ему собственные жизни так же, как когда-то это сделал для них сам Фассет. Они чувствовали, как бог пробуждается и как он общается с ними через этот поток силы. Каждый вдруг осознал это, что смерть не конечная точка, что их происхождение, их сила, даже само появление на свет — это их предназначение. Все ради того, чтобы спасти людей этого мира. Потому что адаманты — оружие богов и защитники людей. Так было всегда и так будет. И одна только лазурная сфера не была способна вернуть бога из забытья: главные артефакт, который сохранили боги для этих целей — это алмазные люди.
Столп божественного света начал иссякать. Сначала пошел рябью небесный щит и медленно начал сжиматься, рваться, таять и уползать в слабеющий луч света. Затем и сам луч начал худеть и укорачиваться, пока совсем не скрылся в глубине морской, ярко сверкнув на прощанье.
Юго-западная граница Виреборна
Странно, но Шарган так и не обнаружил, что я сумел выбраться из его ментальной тюрьмы. В этот раз я не стал рисковать и больше не лез в его воспоминания. Видимо, стоило мне к ним обратиться, как они представали и перед самим Шарганом, а ему вспоминать о своих ошибках и неудачах очень не нравилось. Зато было любопытно наблюдать изнутри за богом, побыть в его шкуре так сказать, хотя шкура и моя.
За эти несколько часов, что мы двигались вместе с войском, я успел почувствовать весь спектр эмоций божества. А они у него куда красочнее и разнообразнее, нежели у людей и адамантов. Новые ощущения, неподвластные моему пониманию, что-то слишком далекое и одновременно яркое, жгучее.
Шарган был спокоен, отстранен. Ему было подвластно выключать любую эмоцию, которая ему не нравилась. Или напротив усиливать ту, которая нравилась. Видимо, любовь к Манушерме ему нравилась, а последовавшую за ней ненависть он блокировать не пожелал. Вот теперь и расплачиваемся все. А самое мерзкое, что для него люди, не более чем муравьи для мальчишки, который пожелал во что бы то ни стало залить муравейник бензином и поджечь. Ни капли жалости, ни толики сострадания.
И то, что эмоции он умел включать и выключать по собственному желанию, усложняло мне задачу. Потому что все это время я не просто наблюдал, я искал его слабое место. Вот только его слабые места под строгим контролем. Он их где-то глубоко прячет. Но, что ж, если он потерял бдительность со мной, то значит я поймаю момент и постараюсь вытащить его боль на поверхность и как следует туда ударить.
Я не очень понимал, куда движется войско, ведь впереди были только пустые города и селения. Но вскоре я увидел вдалеке у самого горизонта полосу движущихся фигур. Это и было человеческое войско. Мое войско, которое стремительно отступало к землям королевств и которое теперь догнал враг.
Я ощутил кровожадное ликование Шаргана. Услышал его бездушные, чудовищные мысли. Бог демонов не допускал пощады. Он готовился убивать всех, кто попадется у него на пути. Останется только каждый сотый, останутся только те, кто пройдет безжалостную проверку на «идеальность». И даже те, кто ее пройдёт, будет завидовать мертвым. Потому что миссия Шаргана: поработить и тотально контролировать оставшихся людей, как животных в загоне. А еще лишить их магии. Как только он расправится с людьми, он собирается разделаться и с божественными столпами.