— Каково Ваше решение, Грегори? — нетерпеливо уточнил Алан Дрей, стоя у окна. — У Вас было достаточно времени, чтобы подумать?
— Да, Алан, ты совершенно прав. Мне хватило времени на раздумье. И вот, что я вам скажу: я начал службу еще при Эдгарде I, отце государя Евстахия, и очень хочу уйти на покой при Эдгарде II.
— Что это все значит, лорд Брук? — нервничая, уточнил Авес. — Скажите прямо, на чьей Вы стороне?
— Моя позиция неизменна. Я служу всю жизнь династии Гелен, которая уже больше ста лет самодержавно управляет Эльвией. И, надеюсь, так будет и впредь. Его Высочество взойдет на престол и станет править своей твердой рукой без подсказок.
— Это саботаж! — закричал Алан. — Мальчишка повинен в смерти своего отца. Ты хоть представляешь, что будет если он выживет?
— Брат, не надо лишних слов, — перебил его Артур.
— Саботаж? Да, можешь назвать это так. Я саботирую оба ваши предложения. Только самодержавие удержит страну от саморазрушения. Это мое последнее слово.
— Лорд Брук, а Вам разве не кажется, что если принц Эдгард будет править под контролем Совета, то он не сможет принимать импульсивных, а порой и продиктованных со стороны решений? — спросил Авес, — Но, с другой стороны, ему сохранят жизнь, вернут все блага, к которым он привык. Да и народ успокоиться, увидев наследника на троне.
— Увы, это невозможно, маркиз. Ваше желание сохранить жизнь принцу заслуживает уважения. Но вот, что касается будущего страны, — тут вы ошибаетесь.
— Я думаю, Вы понимаете, господин генерал, что нажили крупные неприятности не только для себя, но и для всего вашего рода, — произнес с угрозой Артур, — Вы открыто поддерживаете государственного преступника. Убийцу собственной семьи. Мы не можем оставить это безнаказанным.
— Что ж, раз так, то я подаю в отставку, как и мой сын и зять, — спокойно ответил Грегори. — Займемся, например, сельским хозяйством. Говорят, доходное дело.
— Грегори, мы даем Вам последний шанс принять правильное решение, — предложил Алан Дрей. — Завтра нужно будет сообщить о нем официально.
— Алан, считай это моим официальным заявлением: я поддерживаю принца, а не преступника, — Брук встал с места и направился к выходу. В спину ему смотрели три пары глаз налитых кровью.
Остановившись возле двери, Брук произнес:
— А теперь прощайте, господа. Завтра вы получите прошение об отставке. Все будет оформлено как надо. Об это не беспокойтесь.
Как только за генералом закрылась дверь, в нее врезался кубок с вином.
— Старый хрыч! Скотина упертая! — закричал Артур. — А ты чего, брат, с ним церемонишься?
— Мы многим обязаны Бруку. Ты же и сам знаешь. Я не могу с ним поступить по-другому.
— А ты чего, зятек, от своей бредовой идеи остаться чистеньким не отказался еще? Так вот прав я был. Один ты остался. Сторонники твои умнее оказались. Зачем им этот выродок на троне, если можно самим неплохо корону примерить.
— Я хотел хоть что-то исправить. Я противен сам себе, — закричал в ответ Авес. — Это мы убийцы и предатели. Мы, а не Эдгард.
— Ты — тряпка. Я всегда это знал. Поэтому моя полоумная дочка в тебя и влюбилась. Вы оба слишком мягкие. О вас вытирают ноги, а вы только делаете, что благодарите за это. Посмотри на себя, на кого ты похож?
— Артур, не горячись, — попытался успокоить Алан брата. — Все складывается лучше некуда. А насчет Брука: пусть копается в земле — сам себе могилу выроет.
— Нет, Алан. Брука и всю его родню нужно убить. Причем показательно, чтобы неповадно было. И если ты, Авес, не перестанешь быть послушным, то и ты, и твой сын Кервин разделите их судьбу. А моя внучка, Элис, поможет нам в укреплении власти. Выдадим ее выгодно замуж. Надеюсь, она будет умнее родителей.
На следующий день ближе к полудню Кервин засобирался к Амадею за помощью. Ночную выходку отца без внимания оставлять было нельзя. Кервин боялся, что если Авес в гневе уже колотит слуг, а один из них прошлой ночью даже упал без чувств из-за побоев, то в следующий раз под горячую руку может попасть его сестра, Элис. Ведь отец большой любви к ней никогда не испытывал. Напротив, она была каждодневным напоминаем его ошибок молодости, и раздражала одним своим существованием.
Кервин быстро и проворно пробирался сквозь толпу людей на рыночной площади к дому своего наставника. Завернув за угол в переулок, чтобы немного сократить путь, он услышал сдавленный крик. Кервин обернулся. В тупиковой части переулка, где был свален всякий хлам, он увидел девушку и двух дюжих молодцев. Юный маркиз сразу узнал темноволосую красавицу — это была Лийса Бонво, названная сестра его дяди. Она из последних сил отбивалась от двух верзил, царапала и кусала их руки, звала на помощь. Но все было тщетно. Бежать ей было некуда, а все попытки защититься только раззадоривали негодяев.