Идя по коридору, она слышала голоса Анн и Питера, которые вели беседу с кем-то и на кого-то орали, призывая к послушанию. Слышала тихие разговоры из комнат мужчин, принадлежащих Раде или Тауре, она еще не знала этих мужчин, но голоса были тревожные.
«Вот и зачем мне такой головняк? А ведь еще есть Мерсил… Ой мамочка — это ведь только первый день. Что же будет через неделю?»
А в комнате с темно-красными гардинами, черным паркетом и золотыми вензелями на стенах, по темно красному дереву стоял обнаженный мужчина: — Вывих левого предплечья — заживет. Сломан большой палец левой руки — вправлю, уже перевязал, значит будет функционировать, синяк на лице и кажется сломано ребро. Хорошо, же тебя поломали… — мужчина осторожно повел плечом и потянулся за халатом, когда скрипнула открывающаяся дверь. Вот гостей он сейчас не ждал, вернее готов к ним он не был.
Мэл стояла перед дверью фаворита и вдруг услышала скрип открывающейся двери позади себя и в эту минуту она так испугалась быть застигнутой врасплох, что трусила. Она не знала, как должна была бы отреагировать на то, что ее приказ не выполняется, что все не сидят в своих комнатах, а передвигаются по коридору. Наказывать кого-то она не хотела, но и встречаться с тем, кто сейчас выйдет из комнаты тоже. И она сделала то, что решительно не сделала бы в другой обстановке — она открыла дверь и вошла в комнату с темно-красными гардинами на окнах. Закрыв за собой дверь обернулась и увидела того ради кого проделала весь путь. Высокий, черноволосый, молочная кожа, широкие плечи, узкие бедра, руки сложил на груди и наблюдал за ее действиями, совсем не стесняясь своей наготы. В полутьме комнаты он был как античный герой, сверкая молочной кожей, отличным телосложением и презрительным взглядом. Мэл вздохнула, да не так она хотела начать знакомство, но что делать и она решительно сделала шаг вперед: — Гостей принято встречать хлебом и солью, но я хотя бы вылечу твое тело.
Ханан молчал, изучая стоящую перед ним женщину. Красивая, стройная, корсет бы снять и увидеть ее фигуру без этих тряпок, а так ничего. Волосы не убирает в строгие прически, и они струятся вокруг ее головы, создавая ореол золота, несколько кучерявых прядей у виска и ее лицо приобрело немного детское выражение, невинное.
Мэл протянула руку вперед: — Возьми меня за руку. Чтобы лучше работала магия, я должна до тебя дотронуться.
— Так трогай, — и Ханан замер. Ему нельзя дотрагиваться до чужой женщины, этот запрет наложила Теффана. И хоть он никогда не давал повода к изменам, да и с кем было изменять… Он всегда жил во дворце советника, ее дочери появлялись там редко, да и он не хотел ни ее гнева, ни потери своего статуса. А эта женщина видно совсем правил не знает…
Мэл вздохнула: — Хорошо, — и дотронулась до его плеча. Уже, когда она услышала его грудной голос, пробирающий ее до косточек, она задрожала, а когда она почувствовала под ладошкой его кожу, ее затрясло.
«Это меня так к нему тянет? Так кажется, у меня любви было достаточно, чтобы так на голого мужика трясло? Или это что-то другое?»
А Ханан когда почувствовал теплую ладонь Мэл на своем плече замер. Такого еще с ним никогда не было, даже когда Теффана разрешала кончить, разрешала и ему получить от любви удовольствие, и он в эту минуту желал того, чтобы эта ладонь не исчезала, чтобы она так же лежала у него на плече, и от этого ему было тепло и не только на душе и так стало страшно, что сейчас эта девушка с фиалковыми глазами, уберет руку и уйдет, оставив его одного.
Золотая магия Мэл уже лечила сломанное ребро, палец, убирала синяк с лица, а Мэл наблюдала за молодым человеком: «Красив. Серые глаза, в них утонуть можно, такая там глубина, черты лица приятные, не отталкивающие, волосы не длинные, но и не короткие, в самый раз. И ведь идет ему очень. А мышцы под кожей так и перекатываются». — Мэл загляделась на широкую грудь, по которой прошла дрожь от ее взгляда и подняла взгляд к серым глазам и утонула в них. Там была и страсть и тоска и боль и желание, но больше всего там было восхищение. Восхищение ею. А Мэл видела в отражении его глаз себя: золотые волосы и огромные глаза в обрамлении черных ресниц, видела, как дернулся его кадык, когда она встала на цыпочки чтобы лучше разглядеть свое отражение в его глазах, услышала тяжелый вздох и даже увидела пот, который выступил на его висках. Опускаясь на пятки, она прошептала: — Как тебя зовут, нужно же знать как обращаться к тебе?