— Как долго я ждала, чтобы кто-то пришел и спас меня. Помоги мне и будешь моим фаворитом. Мы сместим совет, и будем править этим миром вместе, — Мэлисента пыталась сбросить с себя железные браслеты, кривилась и подвывала, гремя цепями и смеясь.
«Сколько же она здесь висит? И почему еще жива?» — страх сковывал сердце и душу сильного генерала. — «Нельзя ее выпускать, она должна здесь умереть, но как убить мага? Оторвать голову? Разрубить сердце? Да, Накашима мне скажет спасибо, но лучше ей не знать о том, что королева жива. Никому этого знать не надо, но Силвана все расскажет», — и он представил, если Итон Гревин узнает, что королева жива, настоящая королева. Да, их головы будут на плахе через несколько часов и пощады он не дождется. А голова его Мэлисенты будет развиваться как флаг над столицей. Все те, кто был доволен правлением, так и не ставшей королевой Гревин Итон, кто под ней жил и убивал, клеймил и насиловал, вернуться. И он решился. — Нет.
— Что нет? — переспросила Мэлисента, замирая.
— Я не могу тебя отпустить. Во-первых, я не знаю как, во-вторых, я против, потому что сейчас я здесь именно потому, что бы не дать тебе вырваться отсюда.
Мэлисента взревела, ярость била из нее черным фонтаном, но видно цепи были из хорошего железа, вся магия скапливалась вокруг королевы и дальше не уходила: — Я же помню твои взгляды, ты же меня любил, что произошло? — и тут до нее дошло. — Пока меня не было, что совет призвал другую королеву?
Ян молчал, зачем объяснять смертнице что-то, пусть выговорится перед смертью, а уж как убить женщину он знает: — Знаешь, я тебя любил пока не понял какая ты гнилая, какая душа у тебя черная.
— И что оставишь меня здесь? Убьешь? Так уже пробовали, и даже отравители пытались, кинжал уже был. Я все пережила, и я до сих пор жива.
— Это ненадолго. Сегодня ты умрешь, — и Ян достал из-за кармана маленький кинжал.
— Кинжал милосердия! Я ведь тебе его сама подарила, помнишь? И ты думаешь меня можно им убить? Меня пытались убить многие, даже здесь пытались, даже когда я на цепях была неделю голодная без еды и воды, я выжила. И вернусь, только пощады потом не жди, — прорычала, глядя, как кинжал входит в ее грудь.
— Я постараюсь с этим справится, — прошептал Ян ей в ухо, несколько раз крутанув кинжал в ее груди, слушая, как разрывается сердце, видя, как хлынула кровь из-под его руки. — А если нет, я приму наказание от богов, но сегодня ты умрешь.
Киих открыл глаза, еще пребывая в полудреме и резко вскочил, отталкивая и женщину, и плетеное кресло. Стоящая позади него женщина вскрикнула, но не упала, удержав равновесие: — Какой нетерпеливый.
— Простите госпожа, я не знаю ваши законы, но я никогда бы не позволил себе вас оскорбить, — склоняя голову в легком поклоне. Он хорошо помнил, что склоняться он должен лишь тогда, когда виноват, а сейчас не он пришел к ней в комнату, а она. Он не раб, потому не обязан быть слишком вежливым.
Позади него вставало солнце, озаряя небо розовым светом, а перед ним стояла в прозрачном пеньюаре Эма Огино, длинные медные волосы скрывали ее нагое тело, а изумрудные глаза сияли на ее бронзовом лице.
«Слишком откровенный наряд! Я в любом случае проиграл, или умру на плахе, если сейчас откажу в ее выборе», — Киих замер, придумывая варианты своего спасения. Ни один не подходил. Сделав шаг назад, почувствовал кованный бордюр и успокоился, выход есть всегда. Если эта дама будет настаивать, у него будет единственный выход — прыгнуть вниз, и пусть не разобьется насмерть, но покалечится уж точно. Может Накао смилуется и вернет его к Мэлисенте?
— Я могу тебя выкупить у Накао, и ты будешь моим фаворитом. Станешь господином над целым городом, даже если хочешь, будешь господином над целой страной, — протягивала к нему руки Огино, развязывая веревочки над грудью. А Киих побледнел, еще одно движение и спасения у него не будет: — Госпожа, остановитесь, я принадлежу не Накао, а вашей королеве. И я не раб, я муж, и я любим ею, хоть сейчас вынужден быть от нее далеко.
Эма запахнула пеньюар и скривилась, подняв высоко голову и глядя в небо, на начинающийся позади Кииха рассвет: — Муж говоришь? Роза значит клеймо нашей королевы?
— Да, госпожа, — склонился Киих, понимая, что он спасен. Вот только надолго ли?
— Отлично, значит, чтобы тебя получить мне нужно стать королевой?
— Что? — Киих поднял голову, не веря тому, что он услышал.
— Знаешь, женщина ради мужчины может многое, а уж если я чего-то хочу, я это получаю, — и развернувшись, вышла из комнаты. Киих еще долго ощущал аромат ее духов, сладкий, навязчивый, дурманящий.