«Да, пора расставлять приоритеты, я так скоро с кровати не встану или со стола» — и она прыснула от смеха, прячась за ладошками от брата.
Из трех девушек только Рада вела себя как примерная дочь и жена. Ну наверное. Уж слишком часто она стала уезжать в город, и всегда брала с собой одного из мужей. А спросить что и куда, как-то не получалось у Мэл. Их занятия магией откладывались, потому что решили, что сначала она должна выучить грамоту. А, что правильно, книги по магии, которые принесла Рада, Мэл все равно бы не прочитала. Вот и учила целую неделю алфавит, и читала по слогам детские сказки. Только концовка у всех них была плачевной, всегда умирали главные герои и «жили долго и счастливо» никак не наступало.
Через два дня, когда у Мэл сердце от беспокойства готово было выпрыгнуть из груди, пришло письмо от Теффаны, в котором она подробно описала что происходит в королевстве Аудри, но что происходило в землях Зортос и Епхата оставалось неизвестно. Рада пыталась связаться с матерью, но она всегда получала в ответ молчание, что очень напрягало. Неизвестность, как известно, порождает много страхов, домыслов и слухов. Но хотя бы с Дазаном все хорошо, и Мэл на некоторое время успокоилась, полностью уйдя в новые знания.
Мерсил исчезла из столицы, как говорят на Земле: по-английски, не прощаясь. Бывшие мужья, получив достаточное довольствие, тоже исчезли в неизвестном направлении. Атис злился и ругался почти день, правда, отыгрывался на солдатиках — муштровал их так, будто завтра война. Ну, правда к ней он и готовился в сердцах ругая свою жизнь и встречу с этой непутевой королевой, которая вместе того чтобы уменьшить опасность, возвела ее в квадрат.
Тайи вышел из библиотеки, и Мэл уже настроилась на тишину вокруг нее, когда в комнату вошли сразу трое. И взгляды у Хенола, Анн и Питера были совсем не расслабляющие.
Мэл отметила, что все трое ее мужчин одеты с иголочки, роль мужей им очень шла, красивы, камзолы, ремни кожаные обтягивают их тонкие талии, на лицах правда улыбок нет, но это ничего, сейчас она сделает личико по проще и у них оттает сердечко сразу у троих и они ее простят. Ну что она могла совершить, ну право?
И Мэл подняла бровки, похлопала ресничками и так тихонечко спросила: — Уже обед?
— Еще нет, — облокачиваясь о стол, рядом с ее рукой серьезно сказал Анн.
— Знаешь дорогая, мы ведь все знаем, — наклонившись к ней, прошептал Хенол ей в затылок.
— И мы очень злы, — наклонился к ней Питер, прямо через стол, его черные волосы сейчас заслонили ее от всего мира. У Мэл перехватило дыхание от страха. Она подняла фиалковые глазки на сидящего почти на столе Анн и даже ладошку положила ему на коленко: — А что вы знаете?
— Про тебя и Ханана. Да это уже весь замок знает, — прорычал Анн.
А Мэл испугалась: — И давно?
— С той драки, — подытожил Хенол, обхватывая ее за плечи.
— И что будет?
— Я не знаю. Как ты вообще представляла, что будет дальше? Он ведь ее наложник, — вспылил Анн, складывая руки на груди.
— Я не знаю, так получилось. Меня жутко тянет к нему, а его ко мне, — пискнула Мэл, прижатая к спинке уютного до этого момента стула. До этого момента этот стул был мягким и уютным, но сейчас сидеть на нем для нее было как на раскаленных углях.
— А давайте его убьем? Мы же знаем, что он против нас троих не выстоит, — предложил Питер.
— Не надо, — попросила Мэл, пытаясь вырваться, но Хенол держал крепко, сжав ее плечи.
— Не вырывайся. Слушайте, а пошли в спальню, там и книжку дочитаем, — с ухмылкой предложил Хенол, заглядывая в глаза Мэл, которая подняла к нему свои огромные глазищи.
— Так я ее уже дочитала.
— Ну вот она уже ее дочитала. И книжка ведь такая хорошая, — смеясь продолжал Хенол, подмигивая Анн.
— Да, и жили там все долго и счастливо, — прошептала Мэл.
— Вот и жили все долго и счастливо, — повторил за ней Хенол.
Анн сердито проговорил: — Только нам так не жить, когда вернется Теффана. Но можно кое-что сделать, чтобы ее гнев был минимальным. Пошли в спальню.
Питер подмигнул Мэл и поманил пальчиком: — Пошли родная, будем поднимать рождаемость.
И Мэлисента наконец поняла, что все эти дни они из всех сил старались заделать ей ребеночка. Вот для чего этот любовный марафон по ночам. И ведь ничего не скажешь — виновата.
— Может не надо, я еще так молода, — попыталась она выиграть себе еще денек свободы.