Мистер Мабл повернулся к жене.
— Приготовь нам что-нибудь перекусить, Энни, — сказал он. — Племянник наверняка проголодался.
— Но у меня… — начала было миссис Мабл, однако, увидев свирепый взгляд мужа, тут же закрыла рот.
— Ради Бога!.. Ни в коем случае! — поспешил вмешаться Мидленд. — Я, перед тем как ехать к вам, хорошо поужинал.
— Тогда ладно, — сказал Мабл. — Я, собственно, тоже поел, когда пришел со службы.
И засмеялся. Смех его звучал довольно фальшиво.
Разговор, все такой же натянутый и поверхностный, спотыкаясь, двинулся дальше. Что-то отвечая, задавая какие-то вопросы, Мидленд спрашивал себя: какого дьявола он не встанет и не уйдет?.. Причин, если честно, было несколько. Во-первых, с улицы все еще доносился шум ветра и дождя; во-вторых, его удерживал огонь, пылающий в камине… камин — это была лучшая вещь в доме; в-третьих, в глубине души он чувствовал некоторую радость, что сидит не в отеле, где ему совсем уж нечего было делать. У Мидленда были большие планы насчет того, чем он займется в Англии; но в этот момент он ощущал скорее тоску по родине, чем волнение от встречи с новым миром. Конечно, будь у него настроение получше, тогда можно было бы и о планах подумать…
Миссис Мабл по мере сил тоже участвовала в беседе, время от времени задавая простенькие вопросы: не страдал ли Джим морской болезнью, достаточно ли было у него еды, привез ли он с собой теплые вещи, потому что зима в Англии довольно холодная… Гость отвечал вежливо, а Мабл был с женой иной раз просто груб. Мидленд поймал себя на том, что с любопытством разглядывает дядю. Лицо мистера Мабла слегка вспотело, глаза бегали, словно его держало в напряжении нечто, о чем остальные понятия не имели. Несколько раз он нетерпеливо перебивал жену, вопросы его становились все более бесцеремонными. Мидленд понял, что в представлении дяди светский разговор — это прежде всего вереница вопросов; но даже это не объясняло, зачем ему так подробно знать о состоянии, о друзьях, о намерениях племянника…
Бедный Мабл! И — бедный Мидленд!.. Мабл все более проникался сознанием безнадежности своего положения; завистливое же сравнение своей жизни с жизнью этого желторотика, которому Бог почему-то дал все… и каждый его ответ — словно нарочно направлен был на то, чтобы убедить Мабла… кое в чем. Мабл сам еще не до конца знал, в чем именно. Нет, речь вряд ли может идти о том, чтобы попросить взаймы какую-то сумму денег, — это он понял еще час назад. Возбужденно бьющееся сердце его предчувствовало что-то иное, необычное. Мабл собирался с духом — впервые в жизни — для решительного поступка.
С хитростью, свойственной слабым натурам, он старался скрыть свое душевное состояние. А тем временем мозг, помимо его воли, напряженно работал, прикидывая общий ход и детали предстоящего. Неудивительно, что Мидленд иной раз бросал на него недоумевающий взгляд.
Время бежало стремительно. Каждый раз, когда Мабл бросал взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, оказывалось, что пролетело еще полчаса. Он дважды замечал в лице, в позе Мидленда готовность, как только в разговоре возникнет пауза, встать и откланяться. И Мабл каждый раз ловко проскакивал эти моменты с помощью — он сам понимал, что глупых, — речей, оттягивая критический момент, который наступит, как только придет время.
Мозг его работал с лихорадочной быстротой. Изо всех сил готовя себя к жертве, кажущейся неизбежной, накапливая энергию и решимость, он ухитрялся держаться свободно и непринужденно.
— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он. Слова эти прозвучали так естественно, что Мидленд просто не мог заподозрить, во что ему обойдется этот вопрос.
Мидленд колебался. Он не был еще настолько светским человеком, чтобы предложение выпить воспринять как самое заурядное. Пока он раздумывал, Мабл поднялся, обогнул обеденный стол и подошел к буфету. Нагнувшись к нижней полке, ниже края стола, он на мгновение скрылся из виду, а когда выпрямился, под мышкой у него был сифон с содовой, в другой руке он ревниво и бережно сжимал бутылку с виски; напитка там было не более чем на четверть. Он поставил бутылку на стол, поближе к своему креслу, а сам тем временем, встав рядом с женой, тихо и быстро стал что-то говорить ей. Он говорил так невнятно, что Мидленд, хотя и обратил внимание на эту странную сцену, не понял ни слова и решил, что речь идет о каких-то домашних проблемах. А может, дядя пенял жене, почему в доме так мало виски?.. На самом же деле Мабл сказал: «Я хочу поговорить о делах. Иди ложись спать. Скажи, что голова разболелась…»