— Пожалуйста, господин, подайте нам пару монет! Мы так хотим есть!
Маннфред не сомневался, что она говорит абсолютную правду. Девочка подошла к нему вплотную, просящее протягивая худую ручонку, покрытую толстым слоем грязи.
Вампир не шелохнулся. Он стоял, прикрыв глаза, и вдыхал ее запах — запах нежной, молодой плоти и такой аппетитной и свежей крови, бурлящей по венам.
— Да, — выдохнул он, наконец. — Да, конечно же, да.
Ее лицо осветилось легким подобием улыбки.
— Меган, сестренка, ты остаешься за старшую и приглядываешь за остальными, — обратилась она к сероглазой курносой девочке, одетой в рваную кофту и жалкое подобие юбки. — Я догоню вас через несколько минут. Встретимся у служебного входа театра Зеймюллера. Обещаю — сегодня, мы все будем сыты! — сделав несколько шагов, она нежно поцеловала сестренку в лоб.
Проследив взглядом за возглавляемыми Меган детьми, пока они не скрылись из виду за углом соседнего дома, девушка развернулась и, почти бегом пересекла улицу, вновь оказавшись вплотную к Маннфреду.
Вампир молча шагнул к ней и мягко заключил девочку в свои объятия. Она не сопротивлялась.
Девушка отдалась ему сразу и целиком, ее руки легли на плечи мужчины, нежно обнимая его, лаская спину, опускаясь ниже к поясу и бедрам. Она прижалась к Маннфреду всем телом и жадно зашептала ему в ухо: — Пожалуйста, возьмите меня, добрый господин — еще пару пенсов и вы можете делать со мной все, что захотите, только, пожалуйста, не здесь.
Лицо Маннфреда расплылось в саркастической улыбке: — О, вряд ли возникнет необходимость платить тебе, моя дорогая.
Он мягко провел ладонью по ее щеке, взял за подбородок и слегка наклонил девушке голову, — так, чтобы стала видна шея, с пульсирующей на ней манящей и притягивающей жилкой.
— Пожалуйста, — выдохнула она, заглядывая ему в глаза. — Ты же обещал!
— Я так не думаю, моя сладкая, — усмехнулся Маннфред.
Вампир наклонился к девушке, с вожделением вдыхая запах ее молодого тела, прикоснулся в легком поцелуе к нежной шее, скользнул губами вниз, найдя место, где по артерии струилась теплая, молодая, такая желанная кровь. Он несколько раз ласково поцеловал глупышку, согревая ее кожу своим дыханием. Девушка легко вздохнула, слегка задрожав в объятиях Маннфреда. Вампир прекрасно понимал, что она просто подыгрывает ему, изображая страсть, однако, сейчас Маннфреду было абсолютно наплевать на подобные нюансы. Он слегка впился в ее шею зубами — не слишком сильно, чтобы прокусить ей кожу, однако — достаточно для того, чтобы девушка тихо вскрикнула. Рука вампира скользнула по спине своей жертвы, обхватывая талию и с силой привлекая хрупкое девичье тело к телу мужчины, его язык ласкал ее шею, поднимаясь все выше и выше, зубами он нежно прикусил ушко девушки.
— Иди за мной, — тихо выдохнул Маннфред, слегка отстраняясь от своей живой игрушки.
Вампир знал, что теперь малышка последует за ним, и, не только потому, что ей нужна пара лишних монет.
Узкими извилистыми переулками Маннфред повел свою жертву к Храмовой улице, вдоль которой тянулись самые богатые кварталы Альтдорфа, разыгрывая роль этакого провинциально торговца, которому посчастливилось попасть, наконец, в столицу, и, пораженного увиденной роскошью. Он задержался на пару минут возле открытой сцены Театра памяти Варгра Бреугеля, иронично оценивая выразительную игру актрисы, представлявшую главную героиню в знаменитой пьесе Детлефа Зирка «Женевьева и Вукотич, или Катайский заговор в Жуфбаре». За театром расположились самые престижные кварталы столицы — административные здания и соборы, крупнейшие магазины и самые дорогие гостиницы сменяли друг друга, соперничая роскошью и богатством отделки с соседями. Крыши и купола с разнообразными башнями, башенками и шпилями взмывали в небо, поднимаясь на семь-восемь этажей над мостовыми и тротуарами. Обширные сады и парки, видневшиеся за коваными оградами, дополняли спокойствие и элегантность особняков и дворцов знати.
— Уже недалеко, — обратился Маннфред к идущей рядом девушке, мягко обнимая ее за талию. Та доверчиво прижалась к вампиру, — какая жестокая пародия на возвышенные человеческие чувства.
Они прошли через ворота в обширный городской парк, когда ночь окончательно вступила в свои права, и углубились в его сердце — в сплетение ветвей пышных кустарников и вековых деревьев. Маннфред остановился в тени огромной плакучей ивы, листья которой серебрились в потоке лунного света, создавая удивительный и таинственный узор, напоминающий великолепные орнаменты ледяных дворцов царицы Катерины. Вампир притянул девушку к себе, чувствуя, как бешено колотится ее сердце у него на груди. Это было … так соблазнительно…