Охотник трижды медленно обошел труп, двигаясь против часовой стрелки, всматриваясь в безжизненное лицо, искаженное предсмертным ужасом. Вполне возможно, что при жизни женщина была весьма привлекательной — теперь, после встречи со зверем, об этом трудно было судить. Опустившись на колено, Морой открыл покойнице рот и наполнил его бутонами роз. Затем, охотник вновь плотно сжал челюсти мертвой женщины. Откровенно говоря, не было никаких признаков, что вампир передал своей жертве проклятье крови, но, в отличие от идиота чиновника, Морой не собирался рисковать чужими жизнями. Он выполнит свой долг перед живыми. Как, впрочем, и перед мертвыми.
Охотник взял в руки кол, вытесанный из древесины столетнего ясеня. Приставив свое орудие заточенным концом к уже начавшему коченеть телу, Морой одним ударом молотка вогнал его в грудь несчастной, пронзая ей сердце.
В это мгновение острая боль лезвиями впилась в его мозг. Охотник внутренне сжался, пытаясь не обращать на нее внимания — нельзя было позволить твари, которая устроила весь этот кошмар, помешать ему закончить свою работу. Морой пошарил в сумке, ища небольшую пилу с алмазным напылением на зубьях — для завершения ритуала необходимо обезглавить тело. Малоприятное, но, необходимое действие в подобных случаях.
Охотник оглядел комнату в поисках одеяла, которое собирался использовать в качестве савана. Обнаружив его на убогом ложе, представлявшем собой пару простых соломенных тюфяков, Морой достал этот потрепанный кусок грубой шерсти и завернул в него труп: слишком часто охотник видел, как убитые горем люди возвращались, чтобы в последний раз взглянуть на своих близких. Плохая идея. Врагу не пожелаешь лицезреть что-либо подобное. Разве хоть кто-то заслуживает видеть любимого человека в качестве разделанного куска мяса?!
Оставшимися лепестками роз Морой заткнул полости мертвого тела женщины, образовавшиеся вокруг отпиленного позвоночника. Теперь, он был уверен, что она — точно не воскреснет!
Боль, терзавшая его все это время, резко усилилась. Зверь был очень близко — слишком самонадеянно с его стороны. Очевидно, что тварь дразнила охотника, и с этим, пока, ничего нельзя было поделать.
Морой с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся к двери. В глазах потемнело, голова кружилась, в висках бешено стучало. С усилием открыв дверь, охотник выглянул на улицу. Арминий вместе с убитым горем супругом уже закончили работу над неглубокой могилой, выкопанной прямо под кустом белых роз. Морой молча кивнул, приглашая их войти в дом. Втроем они вынесли тело покойной и опустили его в могилу. Установив на могильный холмик простой деревянный крест, сделанный из наспех сбитых крест-накрест деревянных досок — пересадили туда же и один из розовых кустов.
Несчастный муж опустился на колени возле свежей могилы: — Вы не помолитесь за мою жену? Мне хотелось бы, чтобы ее душа отправилась прямиком к Зигмару, но, я не знаю подходящей молитвы.
Морой встал на колени рядом с мужчиной: — Как ее звали? — тихо спросил он.
— Кати, — с трудом сдерживая рыдания, ответил безутешный супруг.
Охотник снял с шеи цепочку, на которой висел освященный знак Зигмара в виде небольшого серебряного молота, и вдавил амулет в землю под тем самым кустом роз, что был посажен на могиле: — Зигмар узнает ее по этому молоту, мой друг! Ему не нужно красивых слов, чтобы распознать то, что принадлежит ему. Тело твоей жены стало частью природы, вступив в вечный круговорот жизни и смерти. Но ее душа — свободна. И сейчас, она — на пути к Богам, мой друг. Думаю, Кати бы не хотела, чтобы мы скорбели по ней: твоя супруга знает, что однажды — вы вновь будете вместе. Вот в чем красота любви. Она вечна, ей нет конца, — присыпая свой дар землей, промолвил Морой.
— Спасибо… спасибо, вам за все, — потрясенно промолвил мужчина, тронутый до глубины души этой простой и, в то же время, проникновенной речью.
Боль снова вернулась, и на этот раз — она была еще сильнее, чем раньше. Не будучи больше в силах сдерживаться, Морой глухо застонал, его лицо исказила гримаса. Арминий, видя состояние товарища, ободряюще похлопал его по плечу:
— Давай, держись, приятель!
Однако, боль стала просто невыносима — точно тысячи игл пронзили мозг охотника, взорвавшись перед глазами яркими, слепящими вспышками. Несмотря на поддержку Вамбурга, Морой, конвульсивно дернувшись, упал лицом прямо в рыхлую землю на свежезасыпанной могиле. Готовый сорваться крик замер на его открытых, искривленных гримасой боли, губах. Последнее, что увидел охотник прежде, чем потерять сознание, был караван стриганских повозок, показавшийся в начале улицы, меньше чем в пятидесяти футах от корчащегося на земле Мороя.