Они стали единым целым: Маннфред не мог управлять темной магией, не используя силу Шайша, черный ветер — подпитывался от вампира, изменяя его, превращая в своего верного и надежного слугу.
Еще одним сокровищем графа была книга, принесенная Маннфредом из Страны Мертвых. Ни один из уникальных манускриптов, в изобилии наполнявших библиотеку, даже близко не мог сравниться с этой удивительной вещью. Вампир часто разворачивал ее, любовно поглаживая старые страницы, сделанные из человеческой кожи и, стоило ему только прикоснуться к бесценному наследию великого некроманта, как дух Нагаша оживал, проникая в мозг графа. Он всегда был здесь — этот ненавязчивый шепот, соблазнительно звучащий в глубине сознания Маннфреда.
В очередной раз открыв кожаный переплет древнего фолианта, вампир, скорее почувствовал, чем увидел, как неясная бесформенная тень, отделившись от книги, образовала почти осязаемый сгусток темной материи, скользнувший по стенам зала. И хотя в комнате не было подходящих источников света, способных объяснить появление подобного феномена — Маннфред мгновенно понял, что, на самом деле, представляла собой эта тень. Граф поднялся с места и, подойдя к окну, задернул тяжелые бархатные портьеры, затем — потушил единственную горевшую свечу, погружая комнату в полную темноту. Сгустившийся мрак нес в себе угрозу — вампир чувствовал, как тьма сгущается, обволакивая его своими щупальцами. Маннфред остался стоять на месте, не собираясь прятаться или отступать — он, гораздо сильнее, чем кто-либо и, не собирается прятаться от теней.
— Убирайся, — властно бросил граф, с такой твердой уверенностью, что тьма отпрянула от него со злобным шипением. В комнате резко похолодало, неожиданно поднявшийся ветер, набросился на книгу, яростно завертев ее страницы.
— Я не собираюсь повторяться дважды, — жестко повторил фон Карштайн, обращаясь к неведомому гостю. Книга с треском захлопнулась и, граф инстинктивно почувствовал, что остался один в пустой комнате.
Маннфред держал наследие Нагаша в покоях, которые когда-то занимали Влад с Изабеллой. Ценность этой книги была безмерна — используя знания, содержащиеся в ней и других подобных книгах, Влад фон Карштайн создал свою армию живых мертвецов.
Содержащие бесценную мудрость страницы, были написаны на древнем языке Кхемри, непостижимом для жителей Старого Света, но, когда граф любовно проводил пальцами по пожелтевшим от времени страницам, смысл забытых слов вспыхивал в мозгу вампира. Казалось, сокровенные знания хранились где-то в отдаленных уголках его сознания, связывая Маннфреда со всеми поколениями кровавых предков. Со всеми, вплоть до их общего кровного отца — Вашанеша. Такова была невероятная сила этой удивительной книги.
С этой силой Маннфред фон Карштайн собирался вылепить мир по своей прихоти.
По мере того, как восстанавливалось величие родового гнезда, разрастался и город, лежащий у подножия скалы, служившей основанием замка. Все больше и больше людей требовалось новому правителю для обслуживания Дракенхофа. В отличие от Конрада, Маннфред избегал бессмысленных убийств. Благодаря подобной умеренности скот шел к нему добровольно, предлагая собственную кровь в качестве подношения своему господину. Принимая эти знаки покорности, граф, впрочем, никогда не осушал своих слуг полностью: он заботился о них, как заботливый пастух печется о своем стаде — оставляя подданным достаточно сил, чтобы восстановиться и работать на реставрации цитадели. Нужды Дракенхофа Маннфред ставил превыше своих личных прихотей. Впрочем, для удовлетворения его потребности в свежей крови на седьмом этаже донжона существовала потайная комната без окон, где добровольные кормильцы графа, находясь в наркотическом трансе, ожидали прихода своего господина.
Маннфред сидел на высшей точке замка между зубцами Гнезда Ворона, держа в своих руках труп одной из многочисленных птиц, обитавших в Дракенхофе. Приближалась зима, задувшая пронизывающими ветрами, закружившая первым снегом. Граф смотрел вниз — туда, где когда-то раскидывал свои ужасающие объятья «лес мертвых». Произошедшие за столь короткое время перемены поражали воображение: на прилегающей к крепости равнине раскинулось бесчисленное множество хижин, палаток и землянок, служивших временным пристанищем для сотен рабочих. Со своего наблюдательного пункта Маннфред отлично видел оживленную суматоху, царящую в лагере.