— Скачи к графу Игнатицу, парень! Передай ему — пусть немедленно возвращается!
Отчаянно нахлестывая своего коня, гонец помчался вдогонку за удаляющимся отрядом. Однако, даже загнав несчастное животное почти до смерти, он опоздал: отряд графа уже вступил в бой.
Это было избиение.
Залп вражеской артиллерии разрезал тишину осеннего дня. Картечь яростно вспорола землю — к счастью, все снаряды легли со значительным недолетом до стирландских кавалеристов.
Форстер понимал, что это был всего лишь первый пристрелочный залп и, последующий огонь артиллерии талабекландцев, будет убийственным.
Осколки картечи снова взрыли землю, вырывая куски дерна и пожухлой травы, засвистели над головами всадников, наполняя воздух густой пылью. Разглядеть что-то уже на расстоянии нескольких шагов — представлялось практически невозможным. Взрыхленная снарядами почва превратилась в смертельную ловушку для испуганных и уставших лошадей. Несколько осколков попали в цель, разбивая стройность рядов. Всадники и лошади падали на землю, раненые бились под копытами испуганных коней, щедро окрашивая землю своей кровью. Крики боли и ужаса огласили поле боя, усиливая и без того невообразимую неразбериху, охватившую отряд.
— Послушайте, сэр! Еще не поздно повернуть назад! В этом нет ничего постыдного! — Форстер буквально умолял командира внять голосу разума. К несчастью, здравый смысл у графа начисто отсутствовал: Игнатиц продолжал носиться в голове колонны, размахивая мечом и призывая своих солдат к стойкости:
— Держать строй…! Держать строй…!
— Сэр, мы на слишком открытом месте! Это безумие! Выньте, наконец, свою голову из задницы и примите здравое решение, хотя бы раз в жизни!
— Пошел к черту, мальчишка! Мы атакуем!!! — проревел в ответ граф.
Новый пушечный залп обрушился на отряд, ударив откуда-то спереди и слева. Он оказался гораздо более точным и смертоносным, чем первые. Картечь косила людей и лошадей, словно чудовищная железная коса, внося страшное опустошение в ряды стирландцев.
Густой едкий дым поднимался от сухой травы, подожженной падающими снарядами. В воздухе воняло обгорелой плотью. Отчаянно кричали раненые. Лошади испуганно метались, не слушая своих седоков. Многие из напуганных животных попадали в ямы от разорвавшихся снарядов, падали, ломая ноги и придавливая седоков. Те из всадников, которым посчастливилось уцелеть в этом кошмаре, были полностью дезорганизованы и растеряны.
Несмотря на ужасающий разгром, нанесенный первыми ударами неприятельской артиллерии, это был всего лишь пролог, к той массовой резне, которая последовала через несколько мгновений.
Шлагенер натянул поводья, отчаянно пытаясь усмирить своего коня. Будучи почти во главе отряда, он прекрасно видел позиции, где располагались батареи талабекландцев: основная часть орудий была сосредоточена на вершине Ферликских Холмов, небольшие батареи спускались вниз по склонам справа и слева.
Юноша сплюнул и грязно выругался. Игнатиц оказался еще большим идиотом, чем Ягер. Как он мог не принять во внимание, что талабекландцы разместят пушки на господствующих склонах, чтобы взять под перекрестный огонь любого, вторгшегося в долину?
Эта попытка штурма изначально была сущим безумием. Форстеру удалось, наконец, справится с лошадью — он развернулся и бросил быстрый оценивающий взгляд на расстроенные порядки отряда: еще один залп полностью разрушит подобие строя, еще сохранявшееся до этой минуты, сделав стирландцев беспомощными мишенями для вражеских стрелков. Теперь, даже граф видел, что он совершил ужасную ошибку — только, он был слишком упрям, чтобы скомандовать отступление.
Шлагенер с ужасом увидел, как Игнатиц вытянул вперед руку, указывая мечом на окутанный клубами порохового дыма, усеянный вспышками орудийных залпов, ревущий и грохочущий гребень холма:
— Вперед!!! В атаку!!! — перекрикивая шум канонады, зычно выкрикнул граф. Услышав призыв своего командира, оставшиеся в строю всадники направили своих лошадей вперед — прямо в дышащую огнем адскую бездну.
В следующее мгновение, осколки картечи изрешетили всадника, находившегося непосредственно рядом с Форстером, разнеся его голову, словно пустую тыкву, забрызгав кровью мундир и лицо Шлагенера. Юноша с трудом удержал своего коня, испуганно вставшего на дыбы. Стерев с лица кровь товарища, молодой человек пришпорил жеребца и направил его вперед, заставляя перепрыгивать через распростертые на земле тела мертвых и раненых. Справа снова рявкнули пушки, потом еще и еще: сопровождаясь отчаянными криками искалеченных людей и лошадей, очередной залп смел часть правого фланга наступающего отряда.