Тем не менее, не смотря на ужасающие потери, стирландцы продолжали продвигаться вперед, приближаясь к позициям, занятым талабекландцами на вершине холма: к изрыгающим огонь и смертельный дождь свинца пушечным батареям и цепям стрелков.
Внезапно, в грохоте пушечной канонады послышался еще один звук — сердце Форстера болезненно сжалось. Сухой треск мушкетов, напоминающий треск веток, сгорающих на костре, добавился в какофонию сражения. Одна за другой пули находили свою цель, сбрасывая на землю кавалеристов и калеча их лошадей.
В густой мгле, затянувшей поле сражения, молодой человек потерял из виду графа и остальных офицеров. День превратился в ночь: пороховой дым, пыль и пар, вперемешку с кровью, затмили неяркое осеннее солнце. Форстер скакал вперед, пытаясь ориентироваться по звукам боя — залпам орудий, треску мушкетов, топоту копыт и отдаленным выкрикам товарищей. Юноша даже не понял, что произошло — какая-то неведомая сила неожиданно выбросила его из седла, и, Форстер оказался распростертым на перепаханной снарядами и пропахшей гарью земле.
Был ли он ранен или его конь наткнулся на какую-то рытвину — в первый момент, оглушенный Шлагенер не мог ничего сказать с абсолютной уверенностью. Он услышал лишь отдаленное ржание, а затем, наступила удивительная оглушающая тишина. Молодой человек с трудом поднялся на ноги и достал свой палаш из ножен. Пошатываясь, юноша побрел вперед: его голова кружилась, ноги заплетались, глаза разъедал едкий пороховой дым. Шум битвы раздавался где-то спереди и по сторонам — в густом дыму дальше вытянутой руки ничего нельзя было рассмотреть. Время от времени Форстер слышал в отдалении стук копыт, однако, он быстро пропадал вдали, прежде чем Шлагенер успевал заметить или окликнуть всадников.
Удивительно знакомый звук вклинился в шум битвы — молодой человек услышал, как сталь бьется о сталь. Это могло означать лишь одно — кавалерия Стирланда достигла, все-таки, укреплений врага и, вступила в рукопашную!
Задыхаясь в клубах черного порохового дыма, Форстер побрел на звон стали, надеясь, что успеет соединиться с остатками своего отряда до того, как будет обнаружен врагами. Однако желание юноши оказалось тщетным — не успев пройти и пары десятков шагов, он столкнулся с могучим талабекландским кавалеристом, выросшим из клубов дыма справа от Шлагенера. Обнажив огромный меч, всадник пришпорил лошадь, направив ее прямо на Форстера с твердым намерением убить оставшегося в одиночестве стирландца. Перехватив свой палаш обеими руками, юноша слегка пригнулся и уперся обоими ногами в землю, готовясь встретить атаку. Сдерживая дыхание, чтобы рвущаяся наружу паника не захлестнула его, Форстер напряженно следил за приближающимся талабекландцем. Лишь в самый последний момент, когда оружие всадника уже, казалось, должно было раскроить ему голову, молодой человек резко отпрянул в сторону, с силой рубанув своим мечом лошадь противника. Нанесенный удар распорол бок несчастному животному — кровь и внутренности хлынули наружу, окрашивая в алый цвет пожухлую траву. Дико заржав от невыносимой боли, огромный черный жеребец успел сделать еще несколько шагов перед тем, как упасть на землю — в десяти футах позади юноши.
Всадник, выброшенный из седла, был еще жив. Очевидно, при падении он сломал себе шею — талабекландец не мог двигаться, хриплое дыхание с трудом вырывалось из его груди. При виде приближающегося Форстера в глазах умирающего промелькнул страх, сменившийся горьким пониманием своей полной беспомощности перед лицом неотвратимого конца.
— Пожалуйста, — прохрипел он еле слышно.
Одним ударом Шлагенер прекратил страдания несчастного.
Что же, остается надеяться, что, когда придет время, кто-нибудь из талабекландцев сделает то же самое и для него.
Время пришло быстрее, чем хотелось бы Форстеру…
Встретившись лицом к лицу с двумя талабекландскими пехотинцами, молодой человек несколько минут отчаянно боролся за свою жизнь, сдерживая смертельно опасные атаки опытных бойцов, пока, наконец, их яростный натиск не сбил юношу с ног.
Шлагенер упал на изрытую снарядами и политую кровью землю, готовый умереть, но не сдаться. Ни за что он не станет просить врага о пощаде!