— Почему ты думаешь, что я, или моя госпожа, согласимся на это предложение?
— Для того, чтобы помочь мне посеять панику среди скота!
— Неужели, — усмехнулась Ламия. — С чего ты решил, что нам это нужно? Мы хорошо устроились среди людей. У нас есть влияние и власть — реальная власть, Маннфред! Нам не нужно скрываться во тьме, опасаясь, что повелители этого мира будут искать нас, чтобы уничтожить. Наоборот, они жаждут нашего общества, сходят по нам с ума! У нас есть глаза и уши и среди аристократии, и среди банкиров. Мы — истинные правители мира людей, или, по крайней мере, этой его части. Так по какой причине мы должны разрушать то, что в полной мере отвечает нашим интересам? С какой стати нам убивать курицу, несущую золотые яйца? Проще говоря, мы любим этот город — наш город, Маннфред, наш!
— Подумай на несколько шагов вперед, Калада! Представь себе, какой власти мы сможем добиться, объединив усилия. Не бойся отпустить на волю свои мечты!
— Ты делаешь ошибку, предполагая, что мы хотим иметь больше, чем имеем сейчас, фон Карштайн. Такие как ты, вечно пытаются навязать свои представления об устройстве мира остальным бессмертным, ведомые непомерным честолюбием и пустым тщеславием. Предполагая, что все должны хотеть того же, что и вы.
— Это не так, Калада.
— Нет, это так, Маннфред, и ты — прекрасно сам это знаешь!
Краем глаза Скеллан уловил какое-то едва заметное движение в глубине храма. Обнажив клыки, Скеллан повернулся к неизвестной опасности, готовясь отразить внезапное нападение. Желая нанести удар первым, он бросился в темноту. Ничего…
И все же…
Все же он чувствовал чье-то присутствие. Присутствие какой-то сущности, которую Скеллан не мог видеть. Его опять провели! Неудача взбесила вампира: его пасть искривилась в угрожающем оскале, низкое утробное рычание заклокотало в горле.
— Успокойся, юноша, — насмешливо бросила Ламия. — Придержи своего зверя, Маннфред. Я не потерплю, чтобы кто-нибудь пролил кровь в моем доме!
— Немного поздно, — злобно ухмыльнулся Скеллан. — С одной из ваших маленьких зверушек произошел несчастный случай.
— Полегче, Джон, все-таки, мы здесь гости!
— Пока, — прорычал Скеллан. Он не доверял этой старой карге: тот, кто сделал змею своим символом — не заслуживает ни малейшего доверия. Рано или поздно, ведьма выдаст себя и, когда это случится — он разорвет ее, отведав старой крови.
— Мы связаны Калада, ты и я, мои люди и твои. Старые связи между нашими Линиями Крови до сих пор не разорваны. Разве Вашанеш не был мужем Нефераты? Разве он не испил эликсир бессмертия, соединив с Нефератой свою кровь — кровь, текшую в жилах самого Нагаша? Эти связи, которые многие из нас отрицают, ослепленные спесью, гневом или высокомерием — все еще существуют. Это скрепы, делающие нас теми, кто мы есть. Так было и, так всегда будет.
— Это было слишком давно, Маннфред, — неохотно согласилась женщина. — Сейчас — это уже не имеет значения.
— Это не так, Калада. Как господин моей Семьи я являюсь наследником одного из величайших вампиров древности. Я — связующее звено между нашими Кровными Линиями. И я хочу, чтобы ты и твои сестры были на моей стороне — равными среди равных в новом царстве… Царстве Мертвых.
— Почему?
— Ты сама ответила на свой вопрос — вам не нужно таиться во тьме, как это приходится делать нам. Там, где мы вынуждены скрываться от скота — вы можете соблазнить его. Вместе, мы можем стать куда более грозной силой, чем порознь. Только представь! Объединив усилия — мы станем непобедимы. Присоединяйтесь к нам, Калада. Подорвите проклятую Империю изнутри, а мы — соберем армию мертвых и ударим извне.
— Ты опять предполагаешь, что мы мечтаем о завоеваниях, — вздохнула Ламия. — Картина, так ярко нарисованная тобой — ничем не подкрепленные пустые мечтания. Твой родитель и твой безумный брат уже пытались осуществить подобные планы. Мы оба знаем, чем окончились их попытки. С какой стати ты считаешь, что на этот раз — все получится? Ты говоришь о Царстве Мертвых, Маннфред но, не предоставляешь никаких доказательств, подтверждающих, что твои слова — не пустая болтовня. Сейчас, мы стоим на твердой земле. Ты же предлагаешь нам рискнуть всем, что у нас есть и примкнуть к Семье неудачников, на основании одного лишь твоего голословного утверждения, что Маннфред фон Карштайн якобы отличается от своих предшественников. Отличается от своего отца? От своего безумного брата?
— Что я должен сделать, чтобы ты поверила мне, Калада?