Форстер молча улыбнулся в ответ. Повернувшись к своим бывшим охранникам, юноша кивнул им, прощаясь со своими тюремщиками, с которыми — вот удивительные зигзаги судьбы — он так близко сошелся за время плена.
— Если Вы когда-либо решите принять предложение графа Мартина, — Шлагенер вновь повернулся к Аккиму Брандту, — Надеюсь, Вы позволите мне служить под Вашим командованием! За таким командиром, я готов последовать, хоть на край света! Поверьте, я нисколько не преувеличиваю, мой друг!
Акким улыбнулся: простое выражение признательности, так естественно смотревшееся на его открытом лице:
— Если мне суждено когда-нибудь оказаться по другую сторону реки, я мечтал бы иметь такого солдата в своем отряде! А теперь, возвращайтесь к своим соотечественникам, друг мой, пока я не передумал и не оставил Вас у себя, — шутливо погрозил Форстеру талабекландец. — Знаешь Форстер, у меня такое ощущение, что нам понадобится много людей, подобных тебе, чтобы выбить армию графа Мартина с нашей земли.
— Ну, сосед, — усмехнулся Шлагенер, — если только вы сможете это сделать.
— А разве ты в этом сомневаешься, юноша? — иронично кивнул головой Акким Брандт, давая понять, что прощание слишком затянулось и, переводя разом помрачневший взгляд на приближающегося Якоба Шрэма.
Юноша старался сдерживать себя, однако, одного взгляда на этого тупицу — было достаточно, чтобы вновь вывести Форстера из себя. С этим ничего нельзя было поделать. Его злость успела утихнуть с тех пор, как Шлагенер впервые вновь увидел Ягера за спиной у графа Мартина, надувшегося, точно павлин от избытка собственной важности — пара минут в компании боевых товарищей, приветствующих его чудесное воскресение, рассеяла слепую ярость, захлестнувшую молодого человека при воспоминании о глупости и подлости этого трусливого подонка. Рассеяли, лишь затем, чтобы вспыхнуть с новой силой при очередном взгляде на этого самодовольного хлыща, имевшего наглость ожидать благодарности за их вызволение из плена. Голова Ягера была настолько пуста, что даже поверхностная оценка плачевных последствий его преступных распоряжений никак не могла проникнуть в этот атрофированный мозг. Дитрих Ягер никак не мог понять, что именно его высокомерная глупость привела к бессмысленной гибели сотен достойных солдат.
Вместо раскаяния Ягер предпочел выставить свою глупость напоказ, играя при встрече освобожденных пленников, роль благодетеля, заботливого отца, раскрывшего объятия навстречу своим блудным сынам, вернувшимся, наконец, домой.
Зигмар знает, как же Форстеру хотелось двинуть, что есть силы, по этой наглой роже, стерев приторную улыбку с пухлых губ этого тупого болвана. Новая волна бешенства накрыла юношу.
— Ты, жалкий ублюдок, — заревел Шлагенер, хватая попятившегося было в ужасе Ягера за лацканы его мундира. Юноша приподнял разом обмякшего и потерявшего всю свою спесь хлыща так, что перекошенная от страха физиономия Дитриха оказалась в нескольких сантиметрах от искаженного яростью лица Форстера:
— Лицемерный сукин сын! Как ты смеешь стоять здесь, изображая из себя лорда крови, окруженного своими благодарными вассалами?! Неужели, ты, так до сих пор и не понял, что ты натворил?!
Наконец, устав трясти Ягера, молодой человек резко отпихнул его от себя. Ошеломленный Дитрих попятился назад, пытаясь удержаться на подгибающихся ногах — в это мгновение Форстер с силой ткнул его ладонью в грудь и, потерявший равновесие Ягер, в полный рост растянулся в перемешанной сотнями ног придорожной грязи.
— Ты же не остался там, на наблюдательном пункте, посмотреть, как погибают твои люди?! Нет, конечно же, нет! — продолжал бушевать возвышавшийся над ним Шлагенер. — Ты прохлаждался в своей палатке, наслаждаясь своим чертовым вином, не так ли?! Зигмар свидетель — как же ты мне противен, жалкий червяк! Ты — тупой ублюдок, Ягер. Это было бы не так страшно, не будь ты самодовольным тупым ублюдком!
— Тот человек, является нашим врагом, — продолжил Форстер, развернувшись и ткнув указательным пальцем в сторону уходящего Аккима Брандта. — Но, он заслуживает уважения в сотню раз больше, чем ты, Дитрих! Он больше заботится о пленниках, чем ты — о своих собственных солдатах!
— Как… ты…, как ты… смеешь? — бессвязно пробормотал ошеломленный Ягер, пытаясь подняться на ноги.
— Я смею, потому что видел, как гибнут мои товарищи под ударами вражеских палашей! Смею, потому что лежал среди их еще теплых тел, видя, как вороны выклевывают им глаза! Смею, потому что ты разбираешься в военном деле, как свинья в апельсинах и, поэтому, послал всех нас на верную смерть! Тупой ублюдок! Ты послал нас прямо на их пушки! Это было безумие, но ты — набитый дурак — успешно реализовал его!