И как в колёса, что куда-то едут
По длинной снежно-серой полосе…
"Сейчас"
(Пока я на волне — то чиркну пару строк
Роящихся в моём воображении,
Сверкающих — как времени песок
В живых часах; таинственный, волшебный.
От плоской, поднимаясь, суеты
Он вверх стремится — к истине и к звёздам).
Он шепчет: "вслушайся! Как много можешь ты!
Так много, милый. Ничего не поздно!"
Ведь жизнь для этого дана под напряженьем:
"Конечен век. Не в силах изменить…",
Чтобы хотелось жить. В изнеможеньи,
В любви к самой способности творить.
Не отпуская дни безликой кинолентой,
Не замечая (и слывя ханжой).
Уйдёт картинка. Тихо. Незаметно.
Уйдёт и праздник жизни небольшой.
Не думайте об этих расстояниях
(Они отмерены. На сколько хватит глаз).
Ведь в наших силах быть не "в ожидании",
А в центре кадра каждого "сейчас").
Голубям
Спасибо, голуби.
Когда я вдруг кажусь себе ненужной,
Неблизкой, даже не родной; и безоружной,
И коченеет позвоночный столб до основанья,
Когда разочарованно ищу себе названье… –
Вы прилетаете.
И топчете металл,
Янтарным глазом всматриваясь в кухню.
Сюда, где вся уверенность моя, увы, потухла.
Но вот — зажёг её янтарь прошеньем хлеба.
Спасибо, голуби.
Желаю вам
Негаснущего неба.
Диалог
— Да, можно всё переписать. До основания.
И все слова, и словосочетания,
И знаки препинания, вполне
Возможно выбелить из пары-тройки дней,
Из сотни лет, из писем и из книг…
— О, что ты делаешь, бессовестный старик!
Зачем? Опомнись! Вечности мгновенья
Не повторимы. Ни в одном из тысяч поколений!
Оставь! Оставь скорей свой мерзкий труд!
Всесильным тебя вряд ли назовут.
Скорее жалким трусом.
Бессовестным, зловонным, чёрным гнусом.
Не вздумай даже точки заменить!
Человек и Смех
Человек лезет вверх.
Спотыкаясь, цепляясь ногой за большие ступени.
И в груди его смех.
Сбитый с глаз и с лица, но зато удивительно верный.
Этот смех ни за что,
Никогда не покинет скитальца в бессчётных сомненьях.
Тот скиталец — никто.
И вокруг никого. Только смех. Удивительно смелый.
Снежинки
В снежинках за окном кружатся чьи-то строчки,
Как перья и как руки,
и как точки,
Кусочки
нежности
там за стеклом.
В большом, пушистом, снежно-сером мире
Летают строчки:
"дважды два — четыре",
"Свобода",
"братство",
"Солнечный" и "круг"…
Кому-то пригодятся может?
Вдруг.
Возьмут и нарисуют на стене, (как те снежинки на моём окне)
и на листке альбомного формата,
красивом белом, лишь слегка измятом, –
работу мальчика, что верит в чудеса
и потому
рисует небеса.
Пусть мы не молодеем
Пусть мы не молодеем — всё равно
Навеки наши души заодно.
Навеки друг.
Навеки рядом, вдруг
(Сквозь одиночество и тысячи разлук)
Идём.
Идём к своей мечте.
Рука в руке,
Шаг в шаг
И сердцем к сердцу.
Чайник со свистком
Мой чайник — чудо! — научился петь!
Мне ни в одной из утренних мелодий
Ещё не доводилось рассмотреть
Легато звуков, или что-то вроде.
Всегда по нарастающей. Как марш.
Как глас, зовущий в ежедневность действа;
Стандарт: пять двадцать — на ногах — форсаж
(Сверхзвуковая). Польза для семейства.
А тут: он пел! То выше, то чуть ниже,
То вдруг шептал, (подумав о своём?)..
И пусть это к полудню было ближе
Когда давно проснулся водоём
И рыбки разлетелись по работам
(На завтрак был омлет, и анекдоты,
И мало времени);
Быть может потому
Он и не пел для утреннего кофе?
И вот потом, в зените сего дня,
Когда душа проснувшаяся мялась
Над "пять минуточек, но для себя" –
Железо на плите тренировалось.
И выдало своё "В ночном саду…"
Чуть-чуть не дотянувши до куплета…
Как россыпь звёзд на первом тонком льду!.. –
Я с удивленьем записала это.
Сентябрьский рассвет
О, призрачный сентябрьский рассвет!
В тебе неясно проступает лето: