— Вам пришлось слышать в свой адрес насмешки, что вы "ботаник", " очкарик", "рыжий", " конопатый" и вообще каждый раз вспоминать о том, что вы чем-то отличаетесь от стандартов, принятых в киселе, в котором вам приходилось вариться в силу обстоятельств:
Не один человек не способен находится в одиночестве долгое время, поэтому вы давно уже сколотили отряд из себе подобных и отправились брать приступом Францию. Хотя бы воображаемую. Вас можно с точностью до девяноста процентов характеризовать как человека с огромными залежами внутренних богатств. У вас непревзойдённые способности к социологии, психологии, философии, теологии, генетике и анатомии. Вы же должны были не обижаться на то, что некоторые обезьяны ничего не понимают в душе и внутреннем мире другого человека. Прочитайте это определение своим преданным вассалам, возможно кто- то из них уже подумывает о перевороте и смене власти в вашем отряде. Они должны знать, что с ними тоже все в порядке.
2017 г.
Светлая зала. Лучи встающего солнца освещают колонны и гобелены — старинное убранство загородного дома.
В большом уютном кресле у окна сидит старик. У него благодушное настроение. Он улыбается так, как улыбаются люди, умудрённые жизнью. Перед ним за письменным столом сидит красивая молодая девушка. На ней светлое платье и длинные русые волосы. Она пишет что-то невидимое окружающему её миру. Старик смотрит на нее и улыбается. Его улыбка добрая, понимающая движения юной души. Девушка, оторвавшись от письма, перевела взгляд на окно и вздохнула.
— Джульетта! Можно мне так называть тебя? — Добродушная улыбка его была похожа на это утро — такая мягкая и спокойная.
Девушка подняла голову от стола и посмотрела на старика.
— Дядюшка, — проговорила с улыбкой девушка, — меня зовут Катя. — Она, улыбаясь, поднялась из-за стола и подбежала так легко, словно птичка слетела, к дяде, присев у его ног. Её длинное светлое платье казалось не платьем, а парусом призрачного фрегата, который нёс девушку вдоль жизни, перемешивая реальность с фантазией.
Старик погладил её по голове.
— Мне понравилось твоё вчерашнее стихотворение, Джульетта. Оно живое. Только вот…
— Что, дядюшка, что в нем такого? Мне подружка дала почитать роман. Я читала и плакала, а потом написала стихи. Вышло не очень, но я старалась.
— Какая же ты юная, Катерина. Сколько в тебе дыхания жизни, света, радости. А я вот старик.
— Дядюшка, не говори так, пожалуйста, мне становится от этого грустно. — Девушка, сидя на полу, состроила обиженную гримасу.
— Это выражение лица не идет тебе, моя милая.
— Тогда не говори пожалуйста, что ты старый. Знаешь, мне кажется, когда так говорят, то вот уже через несколько мгновений наступит смерть, которой сдался человек, признавший свою старость.
— Ах, Джульетта.
Девушка, словно взвившись в воздух, закружилась по комнате.
— Дядюшка, милый дядюшка. Ты столько знаешь, ты столько мне рассказал, показал и научил, что это мне впору чувствовать себя старой всезнайкой, но моя душа поёт, за спиной вырастают крылья и хочется парить высоко-высоко, чтобы узнать ещё больше.
Катя плавно опустилась на маленький диванчик, стоящий возле окна. Старик встал, и подойдя к своей племяннице сел возле нее, положив руку ей на плечо.
— Милая, — начал он, помнишь мы вчера говорили о Боге?
Девушка нахмурилась.
— Я не очень люблю об этом говорить. — Она посмотрела в дядино чуть потемневшее лицо. — Ох, дорогой дядюшка, я не хотела тебя обидеть. Просто я не понимаю твоей религии. Я не понимаю, зачем надо страдать в жизни, когда каждое её проявление, каждый новый день, прекрасны и неповторимы. Зачем нужен рай, если на земле столько деревьев и цветов. Даже малая полянка заменяет мне райские кущи, потому что она настоящая. И знаешь, что я ещё думаю, — твердо проговорила девушка, посмотрев в глаза дяде, — Что люди придумали все это, чтобы складывать ответственность за то, что что-то у них не получается, на других людей, на бесов, на дьявола, на кого угодно, а потом в душе смеяться: «вот пострадаю немного, а потом мне достанется место в раю!». Разве это не злорадство и эгоизм, дядюшка? Разве это справедливо?
Катя поднялась на ноги.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. — Она отвернулась от дяди, ожидая, что он встанет и уйдёт.