- Я плачу, не ты, - напоминаю, откидываяся на стекло.
Покусав губу и попорхав ресницами, тихо настаивает:
- Давай найдём что-то другое?
- Ты ещё не нагулялась? - спрашиваю, продолжая наблюдать.
Вздохнув, смотрит в окно за моей спиной.
Ага, и я о том же.
Там долбаный буран.
Таскаться по городу в такую погоду будет только полный кретин, а я не кретин.
- Мы останемся здесь. Расслабься, - велю, посмотрев на свои часы.
Почти десять.
Признав поражение, смотрит на ёлку, потом на меня.
- Мне здесь нравится.
- Отлично, - отвечаю, не двигаясь. - Мне тоже.
У неё в волосах рядом с виском есть маленький шрам. Мои руки сжимаются в кулаки. Челюсть сжимается до скрипа.
Она набрала вес в эти месяцы и похорошела.
Я бы не прошел мимо неё, встреться мы в других обстоятельствах. Будь она постарше, я бы не прошел мимо неё никогда. На улице или в каком-нибудь лифте. Где угодно. Понимаю это сейчас - она охерительно в моём вкусе. Вся. От макушки до пят. И до последней извилины в сообразительных мозгах.
Это что, гребаная судьба?
Как мне показать ее родным? Мои родные никогда не поймут моего выбора. Она не вписывается в мой мир ни по одному направлению. Она другая. Она никогда бы не выжила там, откуда я родом, останься такой, какая есть. Там, откуда я родом, ни один мужчина не взял бы её женой.
- Максут?
- Ммм?
Нас разделяет квадратный ковёр ручной работы. Джафаровы знают толк в премиальности. Судя по символике - это место принадлежит семье.
Сложив под грудью руки и согнув в колене ногу, спрашивает:
- Сколько тебе лет?
Лениво улыбаюсь, откидывая на стекло голову.
- Думаешь, я могу быть для тебя староват?
- Ты не старый, - смеется она.
- Мне тридцать три.
Изучает моё лицо так, будто что-то на нём потеряла, и заглядывает в глаза. Смотрю на неё, полуприкрыв веки.
- Какая у тебя фамилия?
- Аскеров.
Посмотрев на огромную кровать, спрашивает:
- Мы ляжем… спать вместе?
- Хочешь вместе?
- А ты? - полушепчет, бросив на меня быстрый взгляд.
- Кажется, мы это уже выяснили.
- Я… не уверена… - смотрит в потолок, жуя губу.
- Хочешь «проверить»? - хмыкаю я.
Её взгляд падает на мой пах, а потом снова убегает к потолку. Развернувшись на пятках, шагает в ванную, тараторя:
- Я… мне нужно в душ.
Схватившись за ручку двери, суетливо оборачивается и выпаливает:
- Я тоже… в смысле… я тоже хочу.
После этого она захлопывает дверь, оставляя меня одного в темноте.
Глава 37. Максут
Упершись рукой в стену, опускаю голову, позволяя воде стекать по шее и спине, смывая с них мыльную пену. Проведя ладонью по волосам, ударяю по кнопке смесителя и выхожу из кабины, стараясь не снести плечом стеклянную дверцу.
Функционировать в мире узких душевых кабин и низких потолков всегда было для меня неудобством.
Обтеревшись полотенцем, прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью.
Там абсолютная тишина, но я вообще не припомню, чтобы Айза когда-нибудь создавала вокруг себя суету и шум. Хаос в её исполнении - это значит устроить для меня очередной краш-тест не прикладывая к этому вообще никаких усилий.
Усмехнувшись, натягиваю спортивные штаны на голое тело. Я не знаю какого черта смеюсь, во всем этом нет ни хрена смешного.
Выхожу из ванной босиком, прикрыв за собой дверь.
Мягкий свет настенных светильников пересекаясь падает прямо на кровать. Прямо туда, где сидит Айза, поджав под себя ноги и расчесывая пальцами переброшенные на плечо волосы. Одетая в белый махровый халат и все.
Ее глаза исподлобья исследуют мое тело. Тонкие пальцы сжимают ворот халата. Даже отсюда я вижу, как участилось ее дыхание. Мое тело реагирует соответственно. Всплесками в паху и учащённым сердцебиением.
Исследовав мой живот, ёрзает по матрасу и смотрит в мое лицо, лепеча:
- Давай выключим свет.
- Он и так выключен, - замечаю, подойдя к столу, на котором возник накрытый стальными отполированными колпаками ужин.
- Пожалуйста…
Подняв один, вижу говяжий стейк под соусом и гарнир из овощей.
Сгодится.
Вздохнув, смотрю на Айзу.
Смотрит на меня, слегка надув губы.
Это выражен на ее лице стало для меня привычным. И оно идёт ей, как и многое другое. Чертовски идёт.
Я не хочу выключать свет. В темноте я не трахался никогда, тем более не хочу этого сейчас. Но я могу потерпеть. В этот раз могу.