Спустя долгих два часа вышел из операционный доктор и сообщил нам, что с парнем все будет хорошо, только вот он говорил это не смотря нам в глаза, а потом прочистив горло выдал как на духу:
- Понимаете, у вашего сына есть пятьдесят процентов, что он может не встать на ноги.
ЧТО?
Мать Никиты покачнулась.
Я схватив ее за руку отвела к стулу и усадив на него, снова вернулась к доктору.
- Но это ведь невозможно?
- Все возможно моя дорогая. Он получил серьезную травму. – пожал плечами доктор. – Сейчас ему нужен покой, а когда он окрепнет, то начнет проходить специальный курс по восстановлению. – по щеке покатилась одинокая слеза. – Поверь моя дорогая, что это действительно хорошие курсы, порой они помогали тем, кому вообще говорили, что не встанут на ноги. У твоего же парня есть шанс на то, что он будет ходить. – положил свою руку мне на плечо и слегка похлопал.
Нет.
Это не может происходить на самом деле.
Это сон.
Плохой сон.
Сейчас я ущипну себя и проснусь. Ущипнула, но я все также была в больнице, Никита все также был после операции, а его мать плакала на стуле.
Это правда!
На ватных ногах подошла к Елене Валерьевне и рассказала все, что мне сказал доктор. Та обняла меня, а я положила одну руку ей на плечо, а другой, как ребенка гладила по голове.
А потом слезы полились из моих глаз, и когда невозможно было сдерживаться, зажала себе рот рукой, чтобы никто не слышал ни звука, а особенно его мама.
Сердце истекает кровью от боли, а душа вся в дырках от пули, полученной от жестокой женщины по имени - боль.
Так мы просидели около двадцати минут.
А потом появился снова этот доктор. Удивленно посмотрел на нас и сказал:
- А что вы здесь сидите? Операция закончилась. Вы можете отдохнуть.
- Нет-нет. Мы побудем здесь. – покачала головой Елена Валерьевна.
- В этом нет необходимости. Сейчас вы ничем не сможете помочь своему сыну. А завтра, когда он придет в себя можете даже поговорить с ним. – сочувственно улыбнулся он.
- Нет. Я бы все равно хотела здесь остаться. – настаивала мать.
И я была с ней согласна.
Не понимаю, как можно оставить Никиту одного, несмотря на то, что он без сознания.
Называйте это глупостью, тупостью, как хотите, но я не хочу оставлять его.
Когда мужчине надоело слушать наши уговоры, он махнул рукой, мол, «Делайте, что хотите. Я как лучше хотел».
- Если хотите, можете переночевать в соседней палате, так как раз никого нет. – усмехнулся он. – Прямо перед вашим приходом выписали. Может это судьба? – внимательно посмотрел на Елену Валерьевну.
Похоже, тут что-то между ними происходит.
Или уже произошло?
Хотя, мне на самом деле все равно. Сейчас меня волнует лишь Тихомиров, который будет лежать в соседней палате.
Утро встретило меня трелью телефона.
- Алло?
-Дочка, что это еще за записку ты мне оставила? – грозно сказал отец. – Что еще за больница?
Решила в этот раз не врать ему.
Да собственно я ему все вчера в записке и написала, что поехала в больницу вернуть вечером.
- Пап, понимаешь, Никиту сбила машина и я поехала к нему. – на несколько минут повисла тишина.
Прокашлявшись, отец сказал:
- Что с ним?
И я всё ему рассказала. Папа внимательно меня слушал не перебивая и когда закончился мой рассказ, сказал, что попытается договорится с одним из своих друзей, который работает за границей.
На душе отлегло.
Папа поможет.
Он все сделает, чтобы я была счастлива.
- Спасибо, папочка. – прошептала я, увидев, как Елена Валерьевна зашевелилась. – Я люблю тебя. – не смогла сдержать своих эмоций рвущихся наружу. – Я позже тебе позвоню.
- Я тоже тебя люблю. Хорошо, дорогая, я буду ждать новостей. – ответил папа и положил трубку.
Тихонько встала с кровати и вышла из палаты в поисках уборной.
Когда я вышла из небольшой комнаты под названием туалет, то тихо решила вернуться назад в комнату, но услышала стоны в одной из комнат.
Подняла взгляд на номер палаты.
Замерла.
Это же Никитина палата!
Значит это он!
Ему больно, нужно позвать медсестру.
Как можно быстрее добежала до медсестры, которая в это время шла навстречу мне.
- Помогите, пожалуйста. – запыхавшись сказала я.
- Что случилось девушка? – положила руки мне на плечи.
- Там… - махнула рукой в сторону палаты Никиты. – Там парню плохо.
- Какая палата?
- Двести тридцать девятая.
Девушка кивнула и пошла вместе со мной.
Открыв дверь, я так и замерла, увидев Тихомирова лежащего на кровати. Голова перебинтована, на щеке огромный темно-фиолетовый синяк, остальные раны скрывало одеяло.