– Определенно, – бодрым голосом проговорила я, раскачиваясь из стороны в сторону на высоких каблуках в предвкушении. – Всё, вплоть до самого крошечного поворота и наклона. Так что не бойся, не опозоримся, – я действительно всё помнила.
– Да я и не боюсь, – брюнет потер левый глаз, где красовалось едва заметное желтоватое пятно – след удара, что тогда ему нанес Прокопов. – И еще, пожалуйста, не отходи от меня сегодня ни на шаг, договорились?
– Это еще почему? – моему удивлению не было предела, но я воздержалась, дабы не повысить голос и не обидеть своего спутника. – Что случилось?
– Пока ничего, – твердо ответил он, взяв меня за руку и протащив в начало колонны, которую образовали наши одноклассники, а также параллель. – Просто делай то, что я говорю, – этот разговор начинал меня напрягать, а это его слово «пока» не внушало особого доверия, но я не собиралась поддаваться панике раньше времени, поэтому решила перевести сей диалог в другое русло.
– Вы с Антоном поссорились ведь, да? – меня это, конечно, не особо волновало, но я решила все равно спросить. Взгляд Стрельцова помрачнел в одну минуту. – Если не хочешь, не отвечай. Я не настаиваю, – поспешила ретироваться я, отмахиваясь свободной ладонью.
– Нет, – четко ответил парень, чуть кашлянув. – Все нормально. У нас подобные вещи довольно часто происходят, так что не удивляйся, – и он шутливо щелкнул меня по носу, широко улыбнувшись. Странный он, однако.
– Стрельцов и Розанова! – раздался откуда-то из конца колонны обеспокоенный голос Офелии Алексеевны. – Вы здесь?
– Да, – хором ответили мы, пытаясь найти учительницу в этой непроходимой толпе, что росла с каждым новым учеником. – Мы стоим на своем месте, в начале, – громко закончила я и помахала ей рукой.
– Отлично, – через мгновение она стояла напротив и оценивающе нас оглядывала с ног до головы. Сегодня Офелия Алексеевна была одета не в свой привычный спортивный костюм, а в черное облегающее платье, чуть выше колен и в черные босоножки на скале, которые стройнили и до того стройные ноги учительницы. – Наденьте вот это, – женщина протянула нам две атласные розы бордового оттенка, одна из которых крепилась на запястье, а другая всовывалась в кармашек на пиджаке. Мы с Ромой сразу разобрали, где и чья есть. – И не подведите меня, поняли? – она улыбнулась.
– Ноги мне не отдави, Розанова, – подмигнул брюнет, а через пару минут заиграла медленная мелодия Фредерика Шопена – «Осенний вальс», и мы с Романом, едва переглянувшись, вышли в зал и закружились в красивом танце.
Когда Стрельцов повел мое податливое, в данный момент, что было не более чем обязательно, тело вправо, в дальнем углу зала я увидела Антона, одетого в черный смокинг, будто сшитый по нему, насквозь сверлящего меня проникновенным взглядом и чуть ухмыляющегося своей сексуальной, так мною полюбившейся, ухмылкой плохого мальчика.
Странно, но он был один. Без Юлии.
В горле пересохло, и я едва не наступила на ногу своему партнеру, когда тот закружил меня в последнем повороте и сделал «чистый» выпад, являющийся его импровизацией.
Мелодия стихла и свет в зале полностью погас, а через минуту нас уже там не было.
– Все круто, – прошептал мне на ухо Роман, похлопав при этом по оголенному плечу. – Получилось намного лучше, чем за всё время репетиций.
– Ага, – ответила я, направляясь в сторону, где стояла импровизированная сцена с микрофоном и прочей аппаратурой. – Мне нужно идти. После речи Ирины Геннадьевны я выступаю.
– В смысле? – недоумевая, о чём я говорю, парень схватил меня за талию и прижал к себе, что было полной неожиданностью с его стороны. – Прости, я не специально, – и он тут же отпрянул от меня на безопасное расстояние. Я облегченно выдохнула.
– Увидишь, – не обращая внимания на его подобные «движения», я поспешила скрыться за сценой.
***
– … И поэтому я глубоко надеюсь, что наши дорогие одиннадцатые классы достойно напишут предстоящее ЕГЭ и достигнут тех высот, которые они запланировали еще с самого начала обучения в старшей школе. Поступят в не менее престижный ВУЗ и будут радовать своими успехами в течение всего этого года нашу гимназию, – громко проговорила директриса, завершая свою торжественную речь. – А теперь прошу приветствовать Алику Розанову, ученицу 11 «Б» класса, – закончила она и спустилась в зал под громкие аплодисменты.
Из колонок полилась мягкая мелодия, сопровождаемая легким аккомпанементом фортепиано со стороны Логинова Матвея, моего одноклассника. Мы договорились с ним об этом еще пару недель назад, и тот с радостью согласился мне помочь. От этого музыка становилась более чувственной, чем есть на самом деле.
Я глубоко вздохнула и, утерев мокрые ладони о подол юбки, вышла на сцену, к микрофону, чуть прикрыв глаза. Песню я выбрала более чем подходящую под моё настроение в последнее время, да и к тому же она была моей любимой:
«Not a stranger
Nor I am yours
With crippled anger
And tears that still drip sore
A fragile flame aged
Is misery
And when our hearts meet
I know you see».
По сцене пустили легкий дым, о чем меня даже и не предупредили, а свет в помещении совсем погас, оставшись лишь легкими бликами вокруг меня.
«I do not want to be afraid
I do not want to die inside just to breathe in
I'm tired of feeling so numb
Relief exists I find it when
I am cut».
В один момент я почувствовала на себе чей-то взгляд и, открыв глаза, встретилась с золотисто-карими глазами Антона. Он все также продолжал стоять на том месте и наблюдать за мной. Отчего-то я улыбнулась.
«I may seem crazy
Or painfully shy
And these scars wouldn't be so hidden
If you would just look me in the eye
I feel alone here and cold here
Though I don't want to die
But the only anesthetic that makes
me feel anything kills inside».
Прокопов не отрывался от меня ни на секунду, и от этого по телу разливалось какое-то приятное тепло. Я чувствовала, что он не охладел ко мне, как говорил об этом ранее. И моему подсознанию казалось, что это всего лишь маска, которую он не желает снимать. Только я не понимала, почему.