– Тебя не учили закрывать за собой дверь? – издеваясь, спросил Антон, попутно стаскивая с себя джинсы вместе с боксерами. – А если бы это был не я? – парень быстро юркнул ко мне и закрыл за собой те самые створки, оставляя меня, мягко говоря, в некотором шоке от происходящего. Он стоит тут передо мной, полностью обнажённый. Что?
– Ты совсем одурел, Прокопов? – я так и продолжала прикрываться. Нет, я его не стеснялась, это делалось только для того, чтобы немного его позлить. Моё подсознание коварно потирало свои маленькие ручонки. – Даже здесь ты пытаешься меня достать…
– Да что ты говоришь, – язвительно бросил парень, плотно прижимая моё тело к стенке. Его дыхание полностью и безоговорочно смешалось с моим, а внизу живота я ощущала яркие позывы разгорающегося желания. – Сама виновата, – в этот момент влажные губы парня накрыли мои, заставляя подчиняться. Я сразу же раскрылась ему навстречу и впустила его язык в мой рот. Он завладел им. Настойчиво. Играя с языком. Углубляя поцелуй всё больше и больше, а тонкие струи воды приятно ласкали нашу кожу.
– Что же ты со мной делаешь? – отрываясь от его губ, прошептала я, обхватывая торс парня ногами, в тот момент, когда его ладони вжались в мои ягодицы с особой настойчивостью.
– То же, что и ты со мной, – он начал покрывать мелкими поцелуями моё лицо, шею и опустился к груди, вобрав в свой рот один сосок, играя с ним языком, вызывая тем самым мой первый за сегодня, довольно громкий стон, смешавшийся с шумом воды. Я опустила правую руку на его затылок, а другая плотно вцепилась в опору, коей являлась стеклянная стенка. Между нами воздух уже не просто потрескивал, он раскалялся с каждой новой секундой, превращаясь во что-то огненное, неподвластное никакому пониманию и осознанию. Разум отключился, первое место занимали только чувства и всепоглощающее желание, воцарившееся сейчас. Здесь. Да, я остро чувствовала его возбуждение, так же, как и своё. Я была на пике, и Антон резко вошёл в меня.
– Чёрт… – из его лёгких вырвался томный стон, больше напоминающий рык какого-то зверя. Он быстро начал двигаться, отчего моя спина сильно тёрлась о стенку, но я не придавала этому значению. Сейчас только он. Во мне.
Частота движений всё усиливалась и усиливалась. Антон то проникал глубоко, то наоборот, не слишком, тем самым дразня меня, но от этого становилось ещё приятнее, и я уже больше не могла сдерживаться. Я была на грани и через мгновение взорвалась на тысячи осколков, практически теряя собственное сознание.
Антон резко вышел из меня, кончив на моё бедро, и уткнулся носом в шею, тяжело дыша, так же, как и я.
– Невероятно, я не могу насытиться тобой, – пробормотал Прокопов, встречаясь со мной осоловевшим взглядом. Я обессиленно улыбнулась.
– Так же, как и я, – я легко поцеловала его в мокрое предплечье. – А теперь, я думаю, нам стоит принять этот чёртов душ.
***
Юлия сидела на кровати и безвольно смотрела в окно, за которым простирался закат, плавно переходящий в тёмный, беспроглядный вечер, а затем и в ночь.
Сегодня у неё снова случился приступ.
Лечащий её врач, а также совместно отец Антона, Михаил Владимирович Прокопов, приехал «по звонку» и вколол девушке пару кубиков снотворного. Она на несколько часов отключилась, также это поспособствовало притуплению приступа. Она успокоилась.
Проснувшись, брюнетка не сразу заметила, что находится одна в своей комнате, при всём этом закрытая снаружи. Она до конца не осознавала всё то, что с ней происходило в последние несколько месяцев, да и остальные люди, те, кто её окружал, не желали докладывать о происходящем, хотя прекрасно знали об этом.
Но Чехова не знала, когда всё это случилось. Может быть, в тот самый момент, когда родители забыли о существовании своей дочери, вспоминая только в те моменты, когда она что-то, но всё же наворотила? А может, ещё раньше? К сожалению, ответом она не располагала, да и зачем? Если есть, на ком отыгрываться.
Одно лишь имя – Лика Розанова. Девушка, которая увела у неё единственного человека, которого она любила, по крайней мере, так ей казалось.
На самом же деле Чехова старалась удержать Антона под каблуком лишь только для своей выгоды, не более. Всячески его задабривая и предоставляя ему своё тело. Ей нравилась такая жизнь, ничем не обязывающая, легкомысленная и ветреная…
Сейчас же брюнетка была одна, никому не нужная, и даже Рома, которого она считала своим союзником, а в глубине сердца другом, отвернулся от неё, что было чистой неправдой.
Девушка тяжело упала на подушки и закрыла глаза.
Когда же это всё закончится? Она не могла больше терпеть этого. Голову пронзали будто тысячи иголок, а в последнее время Юлию часто одолевала депрессия, нехарактерная для неё раньше. Она медленно, но верно уходила в себя, не желая сталкиваться с отголосками реальности. И пусть брюнетка люто ненавидела Лику, но она не хотела ей причинить зла. Запугать – да, навредить – нет. Не в её планах это было. А может, и было, просто она не хотела признавать этого?
Дверь с тихим скрипом отворилась, и большая тень просочилась по полу. Юлия от неожиданности, вздрогнула и обернулась: на пороге стоял Стрельцов и… улыбался? Да, именно.
– Привет, Юль, – тихо прошептал он и, медленными шагами пройдя в комнату, уселся на краешек кровати. В помещении уже царила сгустившаяся темнота, разбавляемая лишь светом небольшого ночника. – Как ты?
– Привет, – также тихо ответила девушка, чуть приподнявшись на локтях. – Всё хорошо, правда, недавно приступ случился, но всё обошлось. Ты как? – Чехова действительно угасала, прямо на глазах, и Роман прекрасно это видел. Она не посещала школу с того самого бала, даже на него она не решилась пойти, что он узнал лишь на следующий день, но Антону решил не рассказывать.
– Нормально. Слушай, Юль, ты действительно непричастна к нападению на Лику? – чуть затихшим голосом спросил Стрельцов, нервно почесав затылок. Брюнетка раздражённо выдохнула и уставилась прямо на парня:
– Я, конечно, ненавижу эту сучку всеми фибрами своей души, но чтобы устроить изнасилование? Нет, я не настолько идиотка, – фыркнула Чехова, снова упав на кровать и закрыв лицо ладонями. – Да, я ей угрожала подобной расправой, но это не я, честно. Кто-то другой. Но вы, по-любому, с Прокоповым подумали на меня. Я права?