Я неизвестно почему посмотрела на своё левое запястье, где висел тонкий браслет, сплетённый косичкой из чёрной и коричневой кожи. Его всё время носил Антон и никогда не снимал, потому что тот являлся его талисманом-оберегом. Он очень дорожил им, и вчера он мне сказал одну вещь:
– Я хочу, чтобы у тебя было что-то, что всегда будет с тобой, если даже меня не будет рядом, – Прокопов широко улыбнулся, моей самой любимой улыбкой, и снял со своей руки тот самый браслет, обернув его вокруг моего запястья пару раз, чтобы он не соскользнул с него и не потерялся.
– Тогда я тоже хочу что-то тебе дать, чтобы обмен был равным, – я сняла со своей шеи ту самую подвеску с буквой «Л», которую я потеряла в первый школьный день, а Прокопов её нашел. Какая всё-таки ирония. Я вложила её ему в ладонь и поцеловала блондина целомудренно в губы. – Я люблю тебя. Знай это…
А теперь его нет рядом. Вернётся ли он? И почему в данный момент я почувствовала ту самую вину со своей стороны, возникшую перед моими же глазами.
Впервые я возненавидела не кого-то, а именно себя.
Глава 24. Только когда потеряешь, начинаешь поистине ценить.
Странно, но в моей комнате было темно, лишь лунный диск висел на угольном небе, прокладывая себе дорожку по блестящему паркету из вишнёвого дерева, хотя я прекрасно помнила, что оставила включённым небольшой ночник, стоящий прямо на тумбочке, возле кровати. Он прекрасно освещал некоторое пространство вокруг меня, и от этого всегда становилось спокойнее, но точно не в данный момент. По помещению гуляли сильные порывы ледяного ветра, который так привычен и совершенно обычен поздней осенью. Опять же, окна везде были закрыты, и с каждым мгновением становилось всё темнее и холоднее. Происходили странные вещи.
Я чисто инстинктивно потёрла замерзшие плечи и, откинув одеяло, поднялась с кровати, ощущая под ногами что-то наподобие снега, но это явно был не снег. Что-то холодное и колючее, а также мерцающее серебристым светом и напоминающее упавшие звёзды. Я вздрогнула и огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, за что можно морально зацепиться, но вскоре я совсем перестала видеть очертания своей комнаты, и меня поглотила какая-то неизведанная густая темнота, вселяющая дикий ужас.
Было ощущение, что я падаю куда-то, в какую-то бескрайнюю бездну, которая никогда не закончится, и от этого становилось действительно страшно. Затем меня ослепила яркая вспышка света, и я оказалась в каком-то здании, стены которого были выполнены сплошь в золотистых и коричневых оттенках, но это не столь выделялось, как огромнейшие зеркала, расположенные прямо на них в красивых резных рамах. Зала напоминала помещение викторианской эпохи.
Пол под босыми ногами неестественно скрипел, отчего я думала, что ещё сделаю один шаг и провалюсь прямо под него, чего мне совершенно не хотелось сейчас.
Я снова посмотрела по сторонам, надеясь кого-то увидеть, и это, как ни странно, произошло: в противоположной стороне помещения, где, возможно, был второй выход, в арке стоял высокий парень со светлыми волосами, которые приобретали золотистый оттенок во вспышках яркого света, исходящего от множества медных люстр, висящих под потолком. На нём была белая рубашка с расстёгнутыми сверху пуговицами, открывающая обзор на красивую рельефную грудь, и черные классические брюки в комплекте с кожаными ботинками на шнуровке такого же цвета. Я удивилась. Что-то в нём явно было знакомым и даже более.
По мере приближения, я узнала его – это был Антон, без сомнений.
Неизвестно почему, но выглядел он совершенно иначе, хотя с виду оставался прежним. Его, возможно, выдавала мертвенная бледность кожи и залёгшие синяки под глазами. Было ощущение, что он не спал несколько ночей подряд.
Прокопов тихо подошёл и посмотрел на меня с измученным взглядом. Таким я его ещё никогда не видела: обессиленным, одиноким и разбитым…
Я хотела извиниться перед ним за вчерашний инцидент, я осознала свою ошибку, я хотела, чтобы он простил меня, но слова мне не давались, что действительно напоминало чёртову иронию судьбы. Было такое ощущение, будто я стала немой за одно мгновение. Горло сводила тяжелая судорога, болью отдававшаяся во всем теле. Я шумно сглотнула, продолжая пристально смотреть в карие, безжизненные и угасшие глаза Антона.
Он тоже молчал, не издавая ни единого звука. Теперь мне пришлось задаться одним единственным вопросом: «Что происходит»?
В этот момент парень пошатнулся и навзничь упал на скрипучий деревянный пол. Я хотела схватить его за рукав рубашки, но теперь и тело будто приросло к тому месту, где я стояла долгое время. Я хотела закричать, но не могла этого сделать. Мне становилось поистине страшно. Такого ужаса я ещё никогда не испытывала за всю свою жизнь.
По его белоснежной рубашке, в районе груди, начало расползаться багрово-красное пятно, растущее с каждой секундой, и только потом я осознала, что это было не что иное, как кровь. Его кровь. Глаза Антона закатились, а мне оставалось только безмолвно кричать…
Я резко подскочила на кровати и, тяжело дыша, скинула чёртово одеяло на пол. За окном уже занимался ранний рассвет, а ночник так и продолжал освещать небольшой кусочек вокруг меня. Тонкая майка от пижамного костюма неприятно прилипла к мокрой от пота спине, а часть волос вылезла из заплетённой с вечера косы, такими же влажными прядями оставшись на лице.
Я провела тыльной стороной ладони по глазами, вытирая мокрые от слез щеки, и поднялась с постели. В который раз разрывался громкой трелью домашний телефон. Теперь понятно, что меня разбудило, но я была безумно рада этому, так как кошмар, приснившийся мне, так и продолжал витать в моём подсознании.
Этот звук уже начинал меня выводить из себя. Видимо, отца снова не было дома, он бы давно уже угомонил того умалишённого, который названивает в четыре часа утра. Я громко зевнула и, натянув на ноги махровые носки, быстрыми шагами спустилась на первый этаж и схватила вибрирующую трубку, нажав заранее на зелёную кнопку ответа.