И в этот момент, у меня рождается понимание, как обломать кайф этому гаду. О, ради этого, я на все готова. Выдавливаю из себя сладенькую улыбку и шепчу прямо в сумасшедшие глаза.
— Какой ты, милый. Никто не мог так ублажить меня, как ты, мой маленький поросеночек.
Зрачки Феррана обеспокоенно забегали.
В точку, радостно вопит моя душа.
— Мне так нравится, как ты елозишь там своим хорошеньким, маленьким членом.
Толчки прекратились. Кабан приподнялся и непонимающе уставился на меня.
— Ну что же ты, мой малыш. Продолжай, давай трахни меня, сделай приятное своей девочке.
Ферран занервничал, маленькие глазки встревоженно засуетились. Он попытался вернуть ситуацию, навалившись на меня и сдавив мое горло. Волосатые пальцы стискивают шею, дышать нечем, но я улыбаюсь. Сдохну, а улыбаться не перестану. Давай, давай «милый», я обожаю твои ласки.
Еще пара вялых толчков и все, спекся, садюга. Чувствую, как его поникшая плоть тыкается и не может войти. Ему нужна жертва, настоящая мука, а раздавить, убить меня он не решается. Я нужна ему живой. Кабан растерянно разжимает руку. Теперь уже я улыбаюсь по-настоящему, от всей души. Видеть изумленную рожу Кабана настоящее удовольствие.
— Ах ты, дрянь! — Ферран наконец-то понял, что происходит.
Сжатый кулак бьет меня в лицо. Я на таком адреналине, что ничего не чувствую, только вкус крови. Разбитые губы расплываются еще шире.
— Мне нравится, как мой малыш сердится. Ударь меня еще своим пухлым кулачком.
Ферран звереет, но не помогает даже вид крови, его член безнадежно висит и это бесит его еще больше. Теперь я наслаждаюсь ситуацией, его беспомощностью и растерянностью.
— Не мучайся, мой малыш, с кем не бывает. Ты еще отрахаешь свою девочку когда-нибудь потом. Если сможешь.
— Заткнись, дура. — Кабан вскакивает с постели.
— Мой малыш уже уходит. — Награждаю его лучезарной улыбкой моих опухших губ.
Получаю в ответ ненавидящий взгляд.
— Тварь!
Ферран натягивает штаны.
— Не отчаивайся, мой зайчик, может быть, у тебя получится в другой раз. — Я уже в открытую издеваюсь.
Он убил бы меня прямо сейчас, и только это вернуло бы его член к жизни, но он слишком расчетлив, а я нужна ему живой. Читаю в его глазах то, что недавно твердила себе — ничего, придет мое время, и ты за все ответишь.
Посмотрим, ублюдок, — мысленно отвечаю ему, — кто и за что ответит.
Кабан, наконец, смог попасть в сапоги и рванул на себя дверь.
— Приходи еще, милый, я буду ждать. — Хохочу безумным, истерическим смехом ему в спину.
Ферран в таком бешенстве, что молча пролетает мимо Веронеи, не сказав ни слова, а та проводив его удивленным взглядом, оборачивается ко мне.
Ну что, кричат мои глаза, и это твой кумир, это настоящий рыцарь.
Я сижу на кровати, уперевшись руками в перину, с разбитым лицом, вся в крови, и абсолютно счастлива. Не чувствую ни боли, ни страха. Я победила эту тварь, и пусть все катится к черту.
Моя «дуэнья» заходит в спальню и осматривает поле битвы. Провожу взглядом вслед за ней, комната разгромлена, повсюду поломанная мебель и кровь, надо понимать моя. Веронея поворачивается в мою сторону, удивление по-прежнему огромными буквами написано у нее на лице, но теперь в ее взгляде ловлю что-то новое, уважение что ли.
Кажется, моя маленькая победа уже приносит свои первые плоды, с этой мыслью падаю лицом в мятые простыни.
Глава 36. Веронея
Твердые пальцы щупают пульс у меня на шее. Я в сознании, но не в силах даже открыть глаза. Слабость во всех членах и боль. Жуткая боль в каждой клеточке моего тела.
Чьи-то руки заботливо заворачивают меня в покрывало и поднимают как ребенка. Мое тело помнит эти руки, только теперь они несут меня бережно, а не как в прошлый раз, зажав под мышкой словно мопса.
Куда она меня тащит? Думаю об этом, как о чем-то далеком и неважном. Мне тепло и уютно у нее на руках, оказывается, грозные клешни могут быть мягкими и заботливыми.
Руки кладут меня на жесткую, узкую койку и переворачивают на живот. Прохладная мазь толстым слоем ложится на мои рубцы. Боль чуточку стихает. Слышу, что-то размешивают в кружке, затем руки бережно, но твердо открывают мне рот и вливают в меня теплую горьковатую жидкость. Еще немного и боль начала отступать, а голова заполняться густым наркотическим туманом.
— Хватит валяться, просыпайся. — Варга бесцеремонно ломится в мой сон.
Я не хочу просыпаться, не хочу возвращаться в эту жуткую, беспощадную реальность.
— Что тебе надо? Отстань от меня.
— Ты спишь слишком долго. Я опасаюсь за тебя.
— За себя опасайся, со мной все в порядке, если не считать паразита в моей голове, мешающего мне спать.
— Лера, не ври себе, ты давно уже выспалась. Просто ты боишься. Это синдром нового дня и новой борьбы, ты боишься повторения того безумного эмоционального напряжения. Твоя воля прогнулась. Соберись.
— Сам ты прогнулся. — Упираюсь из принципа, хотя, наверное, он прав, еще раз подобного я не выдержу, и мой организм это знает. Инстинкт самосохранения, он не пускает меня в жизнь, для того, чтобы сберечь.
— Знаешь, — демон полез с другого конца, — ты меня удивила. Я, конечно, знал, что ты стерва, но чтобы настолько. Удивила. Если бы я мог сейчас пожать твою ладошку, то непременно бы это сделал. Горжусь тобой и надеюсь, что к созданию той отчаянной стервы я тоже приложил руку.
Приятно. Отчаянная стерва — сомнительный комплимент, но мне нравится. Придется просыпаться, уболтал ведь гад.
Открываю глаза, это та самая комнатушка, откуда меня забрала когда-то Веронея. Господи, когда это было, кажется сто лет назад.
— Сколько же я проспала?
— Почти двое суток. — Варга подсуетился, хотя ответ меня мало интересует, я все еще нахожусь в странном полубессознательном состоянии.
— Ничего, это опиум, скоро пройдет. — Демон, как обычно, общается с моими мыслями.
— Меня подсадили на наркоту? — Спрашиваю и дурацки улыбаюсь, ни грамма тревоги, смысл слов еще плохо доходит до меня.
— Не думаю, — Варга засомневался, — за пару дней не успели бы. Это была вынужденная мера, иначе бы ты не выдержала, а так мазь и восстанавливающий амулет сделали свое дело. Ты почти, как новенькая, жаль только девственность тебе не вернуть.
Кто о чем, а этот все о девственности моей печется. Для этого, мамочка, одного амулетика мало. — Вот умеет же выбесить, паразит, но зато как- то сразу прояснилось в мозгах. Вспоминаю, когда же я ее потеряла и улыбаюсь.
Для этого меня надо всю обвешать артефактами, как новогоднюю елку игрушками.
— Жаль. — На полном серьезе вздыхает демон.
— Далась тебе моя девственность, что ты пристал? — Мне уже стало значительно лучше и гинекологические претензии Варга начали раздражать.
Демон не стал делиться своими мыслями, а как обычно пропал по-английски.
Я вытянулась на койке и уставилась глазами в потолок. Надо как следует обдумать мое незавидное положение. Потрогала лицо, опухоли нет, губа целая, значит, амулет действительно постарался. Спасибо тебе, Эстегон. Интересно, как он там? Где его держат? Жив ли он вообще? А Рой? Что с Роем, неужели я потеряла их навсегда?
— Ты о себе лучше подумай, дурочка. — Варга не смог усидеть в стороне. — Парней уже не вернуть и неважно, что с ними, они тебе уже не помогут.
— Черствый ты сухарь, Варга, хотя ты же демон, а что с демона возьмешь. — На душе стало совсем паршиво, и невыносимо грустно. Чувствую, сейчас зареву.