Что он имел в виду? Он говорил о Лориол? Пета озадаченно посмотрела на Николаса. Он взял ее за подбородок. Долго и пристально смотрел ей в глаза.
— Что, если ты мне расскажешь о своей мечте, Пета? Мне было бы интересно узнать.
Она хотела ответить. Но не смогла. Буря чувств от его прикосновения вымела все мысли из головы. Девушка еле удержалась на ногах. Она немного дрожала. Увидела, как изменилось выражение его лица, услышала, что он вздохнул. Потом внезапно послышалось хлопанье крыльев, и у них над головами пролетела стая диких гусей. От этого небо стало темнее. Чары рассеялись. Пета высвободилась и быстро пошла к дому. Обернувшись через плечо, она хохотнула:
— Ты однажды велел мне подрасти, Николас. Только дети верят в то, что сны иногда сбываются.
Раньше Пета не сказала бы ничего подобного. Она сама понимала, что изменилась. Иногда, думая о портрете, который Ричард начал всего несколько недель назад, у нее возникало чувство, что та счастливая, беззаботная девочка мало похожа на незнакомку с мрачным взглядом, чье отражение она теперь видела в зеркале.
Ричард наконец закончил ее портрет. Он нанес последние штрихи сразу после отъезда Селии.
Зайдя повидать художника, Пета обнаружила его полным новых восторгов и энергии. На этот раз она почти завидовала его хорошему настроению. Ричард тепло поздоровался. Он стал относиться к девушке еще лучше. Потому что понимал — именно ей он обязан своим теперешним счастьем.
— Кстати, Уэринг и девушка, о которой ты иногда упоминаешь, — Лориол Кент — приходили меня повидать сегодня днем, — невзначай обронил Ричард.
Пета уставилась на него. Николас привел Лориол сюда? Почему? Какое он имел право так поступать? Лориол не было дела до Ричарда. Она и мизинцем бы не пошевелила, чтобы помочь ему! Пета пришла в ужас, почувствовав жгучую ревность, и на миг потеряла дар речи. Хотя, к счастью, Ричард, кажется, ничего не заметил.
— Я рассказал Селии, как ты выяснила, что у меня есть дочь. Она заметила, что смутно помнит Лориол Кент тощей девочкой с косичками и пластинками на зубах. Так что, наверное, ей было бы немного трудно узнать ее взрослой! Конечно, она великолепное создание, не так ли?
Ричард был художником, и он выражал точку зрения художника.
Оцепеневшая Пета пробормотала:
— Да. Вы должны были рисовать ее, а не меня. Я вам говорила, что полно девушек гораздо красивее!
Что-то в ее голосе насторожило Ричарда. Он пристально посмотрел на Пету, и у него кольнуло сердце от печали в ее глазах. В первый раз намеки миссис Дэвис, намеки, на которые он часто не обращал внимания, — отчасти подтвердились. Неужели Лориол Кент могла быть той красивой блондинкой, которая, по словам миссис Дэвис, пленила викинга Петы?
Он мысленно обругал себя бестактным дураком и быстро нашелся:
— Даже если бы я увидел Лориол Кент задолго до того, как встретил тебя, у меня бы не возникло желания ее нарисовать. Она красива, да, но это поверхностная красота. В свое время я рисовал дюжины таких женщин, как она. Но ты, Пета… Однажды ты спросила, почему я хочу нарисовать тебя. А я не стал отвечать. Я хочу сказать сейчас. Я увидел в тебе, моя дорогая, очаровательного необычного ребенка. И еще я мельком увидел красивую и приятную женщину, которой ты станешь.
Ричард смотрел, как она с недоверчивым видом широко раскрыла глаза, и улыбнулся, немного печально.
— Ты уже начала взрослеть. Очень скоро настанет день, когда ты взглянешь в зеркало и поймешь, что я сказал тебе правду.
Девушка не поверила ему. Старый художник просто старался проявить доброту. И все же его слова усмирили ее сердечные муки. И поэтому она смогла с восторгом думать о предстоящих покупках. А то уж начала думать, что ведет себя глупо и не имеет значения, в чем она придет на вечеринку Маргарет.
Марджори всерьез решила как можно лучше воспользоваться выходным днем. Она купила два очень красивых костюма для беременных, а потом они с Петой целый час с удовольствием выбирали крошечную, отделанную оборками одежду для будущего ребенка. Марджори была уверена, что родится девочка, и все время называла ее Аннабел.
— Великолепные, правда? Я куплю три, — решила она, взяв изящную наволочку с тонкой вышивкой.
Пета представила на наволочке с кружевной каймой покрытую пушком головку ребенка, длинные изогнутые ресницы на щеках, напоминающих лепестки роз, и внезапно на нее нахлынуло странное чувство — боль пополам с восторгом. Стремясь рассеять такие предательские порывы души, она поспешно спросила:
— Как насчет этих одеял? Теплые, красивые… И, пожалуйста, можно, я куплю Аннабел шаль? Я бы хотела ей что-нибудь подарить.