Не поймите меня неправильно, она не безответственная мамаша, отказывающаяся поддерживать своего ребенка. Мама каждую неделю покупает коробку крупонов для адвокатской конторы моего отца, но боже упаси ее от мысли, чтобы когда-нибудь попробовать творения своей дочери и набрать лишние калории.
Тяжело выдыхаю и, вопреки своим убеждениям, решаю рассказать ей о своем бизнесе, над совершенствованием которого работала десятилетие.
— Кронаты готовили и раньше. Они имеют торговую марку, и на их изготовление уходят часы. Мои называются «крупоны». Это по-прежнему микс пончика и круассана, но на мой запатентованный рецепт требуется всего двадцать минут от теста до готового блюда. Себестоимость небольшая. Это, в сочетании с забавной концепцией, когда клиенты берут номерок, чтобы разместить свой заказ, делает «Проснись и пой!» оригинальной пекарней. Бизнес вырос на триста процентов с тех пор, как я запустила автомат с номерами. В среднем мы продаем пятьсот крупонов в день. Это весело. Уникально. И именно поэтому я открываю вторую точку и готовлюсь запустить национальную франшизу. Мой бизнес — это большое дело, мама. — Я тяжело выдыхаю, чувствуя себя так, будто только что разгромила ее доводы в пух и прах своим бизнес-портфолио, но по маминому выражению лица понимаю, что она не слышит меня.
— Крупоны, кронаты. Одно и то же, — насмехается она, отмахиваясь от меня, как будто я говорю о погоде. — Пусть Натаниэль будет твоим спутником на нашей юбилейной вечеринке в пятницу. Он будет так мило смотреться на фотографиях, и девочки с аквааэробики наконец-то перестанут спрашивать, встречаешься ли ты с кем-нибудь. — Она наклоняется и, понизив голос, добавляет: — Зубы Натаниэля выглядят намного лучше после того, как ему поставили брекеты. Давай я тебе покажу.
Она лезет в сумочку за телефоном, и я тут же отступаю назад, снимаю бандану и встряхиваю волосами. Обычно я очень тщательно слежу за чистотой и санитарными условиями в своей пекарне и требую, чтобы мои сотрудники всегда носили сетку для волос или повязку на голову. Но моя мать, тычущая мне в лицо знакомым детства, как будто он ее последняя надежда стать бабушкой, сводит меня с ума.
Натаниэль — сын лучших друзей моих родителей, и они вчетвером пытались свести нас вместе с тех пор, как мы были подростками. Когда Нейт уехал в колледж на Западном побережье, я думала, что больше не увижу его. Но вот уже несколько недель мама говорит о его возвращении в Боулдер, чтобы возглавить бизнес своего отца, и она как будто слышит свадебные колокола, хотя я не видела парня уже десять лет.
— Бывают мужчины гораздо хуже, тыковка. — Мама снова пытается сунуть мне в лицо свой телефон, и прежде чем выплесну на нее весь свой гнев и устрою сцену перед клиентами, я поворачиваюсь и бегу по коридору к заднему выходу.
Большинство моих разговоров с матерью проходят примерно так. Она вмешивается и пытается свести меня с ума, пока я не взрываюсь, а потом она уходит. Затем звонит папа и уговаривает меня извиниться, и все начинается сначала, когда появляется другой мужчина, который, по ее мнению, идеально мне подходит. Это повторяется с того момента, как я стала достаточно взрослой, для того, чтобы принести потомство в этот мир.
Теплый сентябрьский воздух ударяет мне в лицо, когда я врываюсь в переулок. Мне бы очень хотелось, чтобы у моей матери было больше детей. Тогда она могла бы рассредоточить свое внимание, или, по крайней мере, мне было бы кому посочувствовать. Но все, на чем она сосредоточена в эти дни — это моя личная жизнь. Как будто она установила часы моей фертильности на своих часах Apple или что-то в этом роде. Но Нейт? Боже, я не могу пойти на вечеринку с Нейтом. Я не видела его с тех пор, как мы были подростками, и… мы расстались при довольно неловких обстоятельствах.
Мой взгляд останавливается на мусорном контейнере за дверью, и раздражение возрастает еще больше.
— Рейчел же сказала, что Зандер убрался здесь, — рычу я себе под нос и, засунув бандану в карман, наклоняюсь, чтобы собрать вывалившейся мусор.
Рейчел — моя правая рука в пекарне, и так же, как и Зандер, прекрасно знает о моей политике: задний двор пекарни, должен выглядит так же хорошо, как и передняя часть.
Я слышу, как за мной открывается дверь, и, не оборачиваясь, говорю сквозь стиснутые зубы:
— Мама… я не буду смотреть на фотографию Нейта. Мне все равно, насколько хорошо сейчас выглядят его зубы. — Выбрасываю пустую коробку из-под сливок в мусорный контейнер, от которого воняет так, что у меня сводит живот.